Как маленький Аль стал Эдиссоном - [3]
Тогда Эдиссон отправлялся пешком в другой город искать себе заработка.
Как бродяга, Эдиссон кочевал с одного места на другое, часто не имея денег, чтобы купить себе хлеба.
Одно время он находился на службе в большом телеграфном предприятии, которому подчинено было несколько контор. Начальник одной из этих контор был очень строг. Он заставлял дежурного телеграфиста через каждые полчаса телеграфировать ему условную цифру: «шесть». Это значило, что телеграфист не спит и находится на своем посту.
Эдиссон решил избавиться от этой неприятной обязанности. Он пристроил к телеграфному аппарату механизм обыкновенных часов таким образом, что каждые полчаса аппарат сам выстукивал цифру «шесть».
Теперь Эдиссон мог спокойно заниматься своим делом. Через каждые полчаса к строгому начальнику летели телеграммы:
…Шесть… Шесть… Шесть…
Скоро однако в конторе узнали об этом и Эдиссона уволили со службы. Изобретение это потом для другой цели было принято на телеграфе.
В следующей конторе, куда перешел Эдиссон, его сразу же невзлюбили.
— Вы медленно записываете телеграммы, — сказал ему управляющий конторой.
Эдиссон предложил проверить свое искусство. Особым, изобретенным им способом он моментально заполнил листок получаемыми из аппарата телеграммами.
Управляющий был поражен скоростью записи, но не захотел этого показать.
— Слишком мелко написано, — строго сказал он, — ничего нельзя разобрать.
Тогда Эдиссон рассердился и, принимая следующие телеграммы, на каждом листке помещал громадными буквами только одно слово. Телеграмма из двадцати слов была записана на двадцати листках.
Разумеется Эдиссона тотчас же уволили и отсюда.
ГОВОРЯЩИЙ ПАРОВОЗ
Между двумя станциями, Сорни и Порт-Гуроном, которые разделяла широкая река, порвалась телеграфная проволока. Починить ее можно было только на следующий день. Телеграф бездействовал, и на обеих станциях скопились целые кучи телеграмм. Эдиссон, живший в то время в Порт-Гуроне, вызвался помочь делу. Весть о какой-то новой затее Эдиссона, которого все знали, как веселого парня, быстро разнеслась по городу. Охотники посмеяться спешили к берегу. Невозмутимый Альва подкатил к берегу на самом обыкновенном паровозе.
— Временно исполняющий должность телеграфного аппарата, — представил его публике Эдиссон.
И тотчас же паровозный свисток под рукой Альвы залился неистовой трелью.
— Ту, ту, ту-у, ту-у, ту-у. Ту, ту-у, ту-у.
На том берегу услышали необычайный рев паровоза и заметили около него толпу. Там начали тоже сбегаться люди.
— С ума посходили, что ли, в Порт-Гуроне? — недоумевали они.
А паровоз, пропев куплет, замолчал, выждал некоторое время и снова точь-в-точь повторил его теми же короткими и долгими свистками. И еще и еще. Точно вдалбливал своим непонятливым слушателям мотив какой-то замысловатой песенки.
Телеграфист на том берегу вскинул брови и хлопнул себя по лбу.
— Ах, я осел! Ах, я безмозглый дурак!
— Что такое? В чем дело? — посыпались вопросы.
— Да ведь он с нами разговаривает по азбуке Морзе[2].
Эдиссон высвистывал на паровозе все тот же дикий куплет.
— Ну вот слышите: «Эй… вы… в… Сорни… Понимаете… меня?..»
Паровоз замолчал, но тотчас же с ожесточением заревел.
— Ха-ха-ха! — весь изогнулся от смеха телеграфист, — слушайте, слушайте же, что он кричит:
«Эй… вы… разини в Сорни… Понимаете… меня?»
Хохот прокатился по берегу. Через несколько минут здесь уже стоял другой паровоз. Для начала телеграфисты весело обругали друг друга, а потом железные глотки повели деловой разговор. Скоро обе станции были разгружены от телеграмм. Паровозы передавали их друг другу не хуже, чем телеграфные аппараты.
КАЗНЬ ЭЛЕКТРИЧЕСТВОМ
Когда время подходило к полуночи, усталые изголодавшиеся телеграфисты нетерпеливо поглядывали на дверь конторы.
Ровно в двенадцать часов дверь открывалась и входил кругленький плотный старичок с громадной корзиной в руках. Салфетка горбом вздувалась над горою пирожков, бутербродов и вкусных булочек.
Это было время отдыха. Контора оживлялась. Звякали медяки, на столиках перед каждым телеграфистом вырастали холмики из аппетитных вещей. Стук аппаратов замолкал. С веселыми шутками и смехом принимались служащие за еду.
Но к концу этого позднего ужина лица у всех вытягивались, и телеграфисты, поспешно дожевывая куски, бросали злобные взгляды на стену перед собой.
Дело в том, что стена начинала оживать. Сначала шел от нее странный шорох. Потом вырастали из щелей усы. Множество усов. Они шевелились, колебались, словно легкий ветер проносился над кустарником. Тогда вместо шуток в разных концах комнаты раздавались негодующие возгласы:
— Вот несчастье!
— Черт бы побрал эту контору!..
Когда-то контора служила рестораном, и в деревянной обшивке ее стен прижились и размножились несметные полчища тараканов.
Но вот полчаса отдыха прошло. Телеграфисты снова за работой. Аппараты дружно стучат, через сотни километров переговариваясь с невидимыми собеседниками.
Тотчас же усы на стене начинают вытягиваться, и вслед за ними появляются узкие черные тельца. Это ползет вниз армия жадных тараканов. Почуя запах снеди, тараканы идут походом на оставшиеся крошки.
