Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [70]

Социал-демократическая политика «меньшего зла» оказалась столь роковой и потому, что она мешала явно усиливавшимся в КПГ стремлениям преодолеть имевшиеся среди коммунистов неправильные оценки социал-демократии в целом. Тем самым она углубляла ров между коммунистами и социал-демократами, который перед лицом грозной фашистской опасности надо было как можно скорее сообща засыпать.

К числу таких неправильных оценок в первую очередь относился тезис о «социал-фашизме», выражавший ожесточение революционных рабочих против политики правых социал-демократических лидеров, которая объективно служила империалистическим интересам. В возникновении этого тезиса сыграло свою роль все еще жившее в памяти немецких коммунистов возмущение открытой изменой социал-демократических лидеров принципам международного рабочего движения, когда фракция СДГТГ 4 августа 1914 г. проголосовала за военные кредиты кайзеровскому правительству, сотрудничеством «социал-демократов большинства» с контрреволюционной военщиной в период Ноябрьской революции 1918–1919 гг. и другими действиями правых социал-демократических лидеров на пользу классовых врагов пролетариата. Это возмущение получило новый импульс, когда в 20-х годах социал-демократические политики, занимавшие почти все высшие посты в Германии и Пруссии, использовали свою власть лишь для действий, направленных против революционного движения. Достаточно напомнить убийство 31 берлинского рабочего во время первомайской демонстрации 1929 г. руководимой социал-демократами полицией, запрещение Союза красных фронтовиков.

С гневом и отвращением воспринимали коммунисты становившееся с каждым днем все более очевидным благоволение многих социал-демократических чиновников злейшим врагам республики — гитлеровским фашистам, защиту государственными функционерами — социал-демократами банд нацистских погромщиков, введенные социал-демократическими полицей-президентами и направленные против революционных организаций запреты демонстраций, а также приказы стрелять в рабочих.

В этой ситуации, когда социал-демократическая пресса и пропаганда в своем антикоммунистическом рвении стремились даже превзойти старые буржуазные партии, и возник тезис о «социал-фашизме». Он был призван не в последнюю очередь эмоционально воздействовать на рабочих социал-демократов, чтобы помочь им осознать коренные вопросы классовой борьбы. Однако на деле он усилил недоверие этих рабочих к коммунистам и затруднил установление контактов между членами и функционерами обеих рабочих партий.

Но при всей необходимой и не допускающей никакого преуменьшения критике этого тезиса следует подчеркнуть: он был порожден стремлением высвободить трудящихся социал-демократов из тисков объективно содействовавшей фашизму политики, т. е. возник как оружие в борьбе против фашизма. Хотя пропаганда КПГ с самого начала и в последующем была направлена в основном против правых социал-демократических лидеров, срывавших установление единства действий рабочего класса, содержание этой пропаганды, а тем самым и ее конкретные функции явно изменились.

До сих пор коммунисты обличали социал-демократическое руководство прежде всего за отказ от провозглашенных ранее им самим целей — свержения классового господства буржуазии, установления социализма, т. е. за отказ от наступательной борьбы рабочего класса. Теперь коммунисты были вынуждены в гораздо большей степени обличать реформистскую и оппортунистическую политику, которая объективно помогала крайней реакции и препятствовала развертыванию пролетарской оборонительной борьбы против главного врага трудящихся — фашизма, который КПГ разоблачала и атаковала в качестве такового.

Эта новая ориентация Коммунистической партии была ускорена выборами 14 сентября 1930 г., в которых КПГ увидела признак сильно возросшей фашистской опасности, создавшей новую расстановку политических сил и потребовавшей ведения борьбы с еще большей силой. Первоначально многие коммунисты считали главным итогом выборов прирост голосов, поданных за КПГ (с 3,3 до 4,6 млн.), а успех нацистов недооценивали, считая, что сторонники нацизма очень скоро убедятся в обмане со стороны своего руководства и это приведет к их отходу от фашизма ^б5.

Однако такие ошибочные настроения были быстро преодолены. В своей первой речи в рейхстаге, 17 октября, Вильгельм Пик верно констатировал, что «фашизму не удалось вторгнуться в марксистский лагерь», но «прирост голосов за национал-социалистов — дело весьма серьезное»⁶⁶. «Экономический кризис, — сказал он, — превратился в политический кризис буржуазной демократии, он заставляет буржуазию переходить к открытой фашистской диктатуре»⁶'. Вильгельм Пик считал результаты выборов тревожным сигналом, ибо они показали, «что массы под предлогом свержения или устранения капиталистической системы могут быть введены в заблуждение демагогической пропагандой, в то время как нацистская партия по всему своему составу и по всему своему руководству стремится к прямо противоположной цели»⁶⁸.

Анализ успеха фашистов на выборах 1930 г. Вильгельм Пик связал с «крупной задачей высвобождения из этого фронта тех масс, которые 14 сентября пошли за нацистами»