Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [60]

После своих шумных вербовочно-агитационных кампаний фашисты рассчитывали на значительное увеличение числа голосов, поданных за них. Но достигнутое ими в день выборов превзошло все ожидания. 14 сентября 1930 г. за НСДАП проголосовало более 6,4 млн. всех имевших право голоса, и таким образом она получила по сравнению с последними выборами в рейхстаг (1928 г.) беспримерный прирост: более 690 %! Вместо выдвинутых ею 100 кандидатов она смогла провести в рейхстаг 107 своих депутатов.

Результаты выборов, давших нацистам такой внушительный успех, изменили весь политический климат в Германии. Их последствия затронули как базис, руководство и покровителей нацистского движения, так и правительственную политику и тактические концепции всех остальных буржуазных партий, а также коренные вопросы социал-демократической ориентации. Эти результаты заставили КПГ с еще большей целеустремленностью повести антифашистскую борьбу.

К прежним компонентам фашистского ослепления народа — демагогии и террору — теперь прибавился новый — подкуп успехом. Отныне он стал третьим краеугольным камнем воздействия нацистов на психологию масс. Люди, голосовавшие за них, почувствовали себя причастными к какому-то еще небывало удачному делу, которому благоприятствует провидение, а оно само благоприятствует своим приверженцам. Стремление принадлежать к числу баловней судьбы, питаемое легко усваиваемыми массами фразами о «сверхчеловеках» и «ублюдках», толкало в объятия фашизма теснимых кризисом (а после 1933 г. и опьяненных властью) сторонников. Их мало заботили конкретные пункты программы и лозунги НСДАП — куда больше они уповали на то, что ни с кем и ни с чем не сравнимый «фюрер» и его движение избавят их от всех бед и трудностей.

Восприимчивость к фашизму проявляли теперь все, кто до сих пор представлял собой избирательный резервуар старых правых партий: скорбящие по вильгельмовскому сословному государству городские мелкие буржуа, завлекаемые мистикой «крови и земли» крестьяне, буржуазные интеллигенты, идеалы которых были во многом навеяны смутными видениями Стефана Георге, грезившего о «новом рейхе», или же носили на себе отпечаток туманных предсказаний Эдгара Юнга насчет предопределенного самой судьбой распада «господства неполноценных». А один высокочтимый в этих кругах поэт даже писал о «динамичности» и «жестокой привлекательности» фашизма²⁶.

В еще большей мере были увлечены заманчивыми и неразличимыми в деталях миражами «коренного обновления» множество молодых избирателей, испытывавших страх за свое неопределенное будущее. Им, по словам Карла Осецкого, дали в руки символ «революции», чтобы привести их в стан реакции. Этой молодежи импонировали якобы чурающаяся жалкой политической повседневности нацистская романтика, жертвенность («всё или ничего») и подстегиваемая бравурной маршевой музыкой ходульная героизация. Все это годами восхвалялось жаждущими успеха националистическими писателями типа Эрнста Юн-гера или Ганса Гримма (авторы «бестселлеров» «Стальная гроза» и «Народ без пространства»). В атмосфере таких благоприятных для нацистов настроений даже Стефан Цвейг, отнюдь не питавший никаких симпатий к фашизму, охарактеризовал результаты выборов 14 сентября 1930 г. как, «пожалуй, неумный, но в глубине своей естественный… бунт молодежи против так называемой высокой политики буржуазного государства»²⁷.

Патетически изображавшиеся в духе мессианства фашистские успехи не в последнюю очередь произвели впечатление на многих женщин. В силу традиционно культивировавшегося семьей, церковью и школой комплекса послушания они оказались особенно восприимчивыми к завуалированному в религиозные формы обожествлению всепобеждающей силы. Как ни абсурдно это покажется, но, по данным выборочных опросов, среди 6,4 млн. нацистских избирателей 1930 г было более 3,4 млн. женщин, т. е. в первую очередь тех, кому фашизм отказывал в праве на какое-либо место в общественной и политической жизни и чьих детей он готовился безжалостно сжечь в огне захватнических войн.

Эти и подобные массово-психологические явления нацистского толка привели к тому, что в головах многих людей возникло совершенно извращенное деление общества на противоборствующие группы. Место прежних антиподов: бедный — богатый, молодой — старый, верующий — неверующий, образованный — необразованный, горожанин — сельский житель и тому подобных, которые раньше определяли отношение не обладавших классовой сознательностью трудящихся к окружающему миру, теперь заняло подразделение на приверженцев Гитлера и противников Гитлера. Те, кто причислял себя к первым, стали считать, что поставили на верную карту.

Вполне понятно, результаты выборов 14 сентября сильно сказались на отношениях между нацистскими главарями и их покровителями, а также и на их взаимоотношениях между собой. Гитлер (хвастливые уверения которого, что он в состоянии привести в движение массы, теперь, казалось, сбывались) мог козырять своим успехом, давая понять всемогущим капитанам индустрии, что его уже не заменишь просто так любым другим правоэкстремистским политиком. Приток миллионов сторонников придал ему собственный вес, в еще большей мере обеспечил известную свободу действий, а затем позволил еще сильнее приписывать все своей собственной личности. Само собой разумеется, поле его деятельности не выходило за рамки общих империалистических интересов. «Фюрер» и не собирался выходить за эти рамки, а стремился мобилизовать массы во имя целей реакционнейших сил монополистического капитала и всегда играл роль исполнителя его желаний.