Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [5]

Подверженный таким настроениям, будущий нацистский главарь в дни белого террора и подавления Баварской советской республики пережил настоящий взрыв антикоммунистической истерии и мании подозрительности. Он явился в следственную комиссию 2-го пехотного полка при военно-полевом суде и стал поставлять ей, как это называлось, «информацию» о тех солдатах, которые симпатизировали коммунистам и Советам. Этими доносами (по всей вероятности, граничившими с фантастическими вымыслами) он, как замечает один из его биографов, выполнял задания командования рейхсвера «столь удовлетворительно, что вскоре его командировали на специальные курсы по формированию «гражданского мышления»»², что и стало исходным пунктом его политической карьеры.

Командование 4-й группы рейхсвера (Мюнхен), разведывательный отдел которого организовал эти курсы, принадлежало к реакционному авангарду вооруженных сил молодой Веймарской республики, по которым, пожалуй, нагляднее всего можно было судить о классовом характере нового государства.

Будучи рождено антимилитаристско-антиимпериалистической народной революцией, это государство, возглавленное правыми лидерами социал-демократии, извратило волю восставших и не только сорвало обобществление средств производства, т. е. сохранило существующие социально-экономические условия, но и постаралось унаследовать как можно больше институтов, правовых норм и общественных учреждений кайзеровского рейха.

Возникшее в результате революции правительство во главе с Эбертом и Шейдеманом, именовавшее себя Советом народных уполномоченных, а в действительности принявшее на себя заботу о делах контрреволюции, в первую очередь спасло реакционные центры старого военного командования. Тем самым оно дало «зеленый свет» контрреволюции. Ведь эти командные центры, после того как в ноябре — декабре 1918 г. уставшие от войны солдатские массы разошлись по домам, создали из оставшихся регулярных частей и «добровольческих» формирований новую вооруженную силу, состоявшую прежде всего из националистически настроенных офицеров, контрреволюционной военщины и солдатни, а также ландскнехтов всевозможного типа.

Этот сброд в январе 1919 г. возглавил правый социал-демократ Густав Носке. Вступая в должность военного министра, он заявил: «Что же, пусть меня считают кровавой собакой!» Своей циничной фразой Носке дал ясно понять, что в борьбе с революцией намерен превзойти даже самых ретивых кайзеровских генералов.

Так рейхсвер республики еще в процессе своего возникновения оказался авангардом врагов республики в борьбе за ликвидацию всех тех уступок, которые правящие классы были вынуждены сделать трудящимся во время революции. Не удивительно, что наиболее контрреволюционные силы армии с самого начала только и по мышляли о том, как можно скорее покончить с республикой, и всеми средствами готовились к решающему удару по государству «ноябрьских преступников», как они называли ее сторонников.

Эта подготовка включала, в частности, и враждебную революции пропаганду, которая по их замыслам должна была учитывать склад характера и повседневные заботы рядового состава, а следовательно, — если она хотела быть действенной — строиться на надежной информации о настроениях в казармах. Сбору такой информации служили также «курсы гражданского мышления», опекавшиеся начальником разведки мюнхенского окружного командования рейхсвера капитаном Карлом Майром. Там рейхсверовских доносчиков учили не только выявлять тех солдат, которые с симпатией относились к рабочему движению или к революционным лозунгам, но и специально затевать провокационные споры на актуальные политические темы. Их накачивали всяческими «аргументами» для словесных баталий по вопросам текущей политики, а сверх того, обучали дешевым риторическим приемам, умению хлестко отвечать на реплики и тому подобным демагогическим методам обработки солдатских масс.

В центре политического «обучения» этих шпиков и провокаторов стоял Версальский мирный договор, в связи с предстоявшим подписанием которого разгорались бурные страсти. Большинство народа и почти все военнослужащие воспринимали его как чудовищную несправедливость. Реакционная военщина, в первую очередь несшая вину за развязывание Германией первой мировой войны, стремилась перевалить ответственность за этот договор на республиканское правительство.

Эта тема наилучшим образом годилась для разжигания в казармах у тех, кто годами выносил на себе тяготы и кошмар окопной жизни, чувства ненависти к «дезертирам» и «тыловым крысам», которые будто бы нанесли «удар кинжалом в спину непобежденной армии», а теперь создали новое государство. Расчет был на то, чтобы вновь пробудить восхищение былым «военным величием» Германии, уже совсем поблекшим к концу войны.

Лекции на курсах читали кайзеровские университетские профессора. Они разрисовывали героическими красками германскую историю, превозносили грабительский Брестский договор с Советской Россией, восхваляли колониальную политику, проповедовали милитаристскую «закалку молодежи», а также обличали «преступность» забастовок, «аморальность» бунта и порочность возмущения богоугодным строем.