Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [7]

Когда шовинистический угар 1914 года на второй или третий год мировой войны улетучился, уступив место всеобщему отрезвлению, так называемые свободные комитеты за германский рабочий мир в Бремене, Рурской области и других местах провозгласили социал-империалистскую программу. Она требовала жестокой империалистической внешней политики как условия обеспечения социального благосостояния трудящихся внутри самой Германии.

При помощи таких столь рьяно использовавшихся позднее нацистами лозунгов, как «народ без пространства» и «жизненное пространство на Востоке», эта программа призывала к захвату колоний, к аннексиям и диктаторской политике в области внешней торговли, утверждая, что улучшение условий жизни немецких рабочих может быть достигнуто только за счет других народов.

По инициативе некоего Альфреда Бруннера, инженера по профессии, после войны дюссельдорфский «Рабочий комитет» был преобразован в «Германо-социалистскую партию» на «очищенной от евреев и капитала почве». Примерно в то же время патологический антисемит (впоследствии один из главных военных преступников) Юлиус Штрейхер основал аналогичную организацию в Нюрнберге.

Во время Ноябрьской революции объявился и первый «теоретик» националистического псевдосоциализма. То был Эдуард Штадтлер — офицер, которого обуревала мечта использовать в интересах контрреволюции неисчерпаемые потенции рабочего класса. Опиравшийся при разработке своей концепции на христианско-социальных и других подобных предшественников, Штадтлер создал в 1918 г. ультравоинствующую «Антибольшевистскую лигу», которой предназначалось служить объединением всей контрреволюции и проводить на практике реакционную политику. Пытаясь заменить «христианским социализмом», как он выражался, «социализм классовой борьбы», он пропагандировал «народное сообщество» с целью «тесного и функционального сотрудничества между рабочими и предпринимателями». Себя он именовал политиком, пролагающим путь к военной диктатуре, которая должна опираться на массу, подогреваемую гхсев-досоциалистическими националистскими идеями. Далеко не случайно людьми, пригодными для осуществления этой диктатуры, он считал как крупного промышленного магната Стиннеса, так и правого социал-демократа Носке. Штадтлер призывал использовать «социалистическую идею», а также все то, что в прошлом обеспечивало величие Германии, подчеркивая, что «многое из этого уходит своими корнями в старую консервативную Пруссию»³.

Несмотря на некоторые опасения насчет распространения «социалистических» по внешней форме лозунгов, элита германского финансового капитала в разгар январских боев 1919 г. против революционного пролетариата встала на точку зрения Штадтлера. К этой элите принадлежали, в частности, владельцы концернов Гуго Стиннес, Карл Фридрих фон Сименс и Эрнст фон Борзиг, магнат металлургии Альберт Фёглер, Феликс Дойч из электрокомпании «Альгемайне электрицитетсгезелынафт» (АЭГ), Пауль Манкьевитц из «Дойче банк», Артур Заломонзон из «Дисконтогезелыпафт». Примечательно, что имена всех этих монополистов (за исключением умерших или же отвергнутых нацистами как «неарийцы») мы встретим в дальнейшем среди тех, кто покровительствовал гитлеровскому фашизму и финансировал его. Заслушав в избранном кругу реферат Штадтлера о «большевизме как мировой опасности», вышеназванные лица 10 января 1919 г. основали антибольшевистский фонд, составивший 500 млн. марок — сумму весьма внушительную, даже если принять во внимание, что марка к тому времени в результате инфляции потеряла половину своей стоимости.

Однако политическая карьера Штадтлера закончилась прежде, чем по-настоящему началась. И дело здесь было не в его собственном ничтожестве, а в объективно изменившейся ситуации. Январские бои 1919 г. и последующие вооруженные выступления рабочего класса в этот революционный период потерпели поражение отнюдь не в результате появления нового националистическо-псевдоео-циалистического движения, как утверждают антикоммунистические апостолы монополистического капитала, а в результате действий сил, издавна известных этому капиталу, — офицерского корпуса и формирований ландскнехтов, вместе с которыми делали одно общее дело правые социал-демократические лидеры.

В этих условиях основатели антибольшевистского фонда решили, что они слишком переоценили потенции рабочего класса и тем самым необходимость псевдосоциа-листической активизации и совершили ошибку, предоставив средства Штадтлеру. Вероятно, они все-таки не пожалели бы денег, если бы смогли предвидеть, что всего через год промышленный пролетариат, единым фронтом выступивший против милитаристского путча Каппа, покажет себя силой, способной творить историю. Но к 1920 г. Штадтлер уже был вытеснен из первого руководящего гарнитура контрреволюции. Из пригодности его взглядов для воротил концернов и банков теперь извлекли выгоду другие националистско-псевдосоциалистические пропагандисты, а среди них — и появившийся на политической арене Гитлер.

О Штадтлере мы упомянули лишь потому, что в его лице мы в сущности имеем дело с первым немецким фашистом. Основание для такой характеристики дает не только его концепция слияния социальной демагогии с национальной для мобилизации трудящихся масс на осуществление контрреволюционных целей. Зачатки этой концепции имелись и до Штадтлера. Однако явно фашистским был практический вывод: при помощи «кнута и пряника» привлечь рабочих к созданию такой организации, которая состояла бы и из террористических, и из ориентированных на массовую демагогию формирований.