Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [47]

Но они твердо знали: желаемые ими социальные и политические перемены (которые в общем и целом сводились ими к лозунгу «Покончить с республиканским маразмом»), а также запланированное ими в перспективе развязывание захватнической войны осуществимы только в том случае, если на реализацию этих реакционных целей удастся мобилизовать значительную часть народа. А здесь многое говорило за то, что Гитлер вполне может оказаться самым подходящим человеком для подстрекательства масс против республики. Дать ему и возглавляемой им партии шанс на создание многомиллионного движения — в этом и заключалось тогдашнее содействие монополистического капитала фашизму. Предоставить ли самому Гитлеру ключевую позицию в послереспубликанском государстве — этот вопрос тогда еще вообще не ставился.

Другие промышленные боссы, вокруг которых также образовывались опорные пункты НСДАП внутри буржуазии, пока контактов с Гитлером не имели; еще менее их заботили его личные перспективы. Эти промышленники и менеджеры (поначалу можно было говорить лишь об отдельных лицах) старались сохранить свои связи с нацистской партией в тайне, дабы не повредить'ее облику «рабочей» партии. Сами же они все еще поддерживали отношения с традиционными буржуазными партиями. К тому же они зависели от заказов и субсидий республиканского правительства, а некоторые боялись возмущения рабочих своих предприятий за открыто выраженные симпатии к фашизму.

Хотя эти люди действовали в тени, марксистские и другие антифашистские историки²⁷ выявили значительное число предпринимателей, которые выступали за фашистскую партию уже в 1927–1928 гг. Некий Фриц фон Брук из концерна Хёша еще в 1926 г. намеревался, как явствует из дневника Геббельса, предоставить нацистской гау Рейнланд-Норд «займы» (по всей вероятности, так никогда и не возвращенные). Из кругов химической промышленности нацистам содействовали заводчики Пауль Гофман, а также Вильгельм Кепплер (в будущем — советник Гитлера по экономическим вопросам), известный тем, что с целью финансовой поддержки нацистских бонз и консультирования их по программным вопросам объединил верхушку монополистов в так называемый кружок друзей Гиммлера. Кепплер весьма рано установил (в частности, через крупного банкира барона Курта фон Шрёдера) связи с концерном «ИГ Фарбениндустри», который, кстати, до конца 1927 г. предоставлял кёльнскому гауляйтеру Роберту Лею высокооплачиваемую должность. Когда же 1 января 1928 г. Лей уволился из концерна, тот, фактически финансируя новую фашистскую газету «Вест-дойчер беобахтер», еще целых три года выплачивал ему жалованье и пособия на сумму почти 15 тыс. марок в год.

Большую пользу нацистской партии приносили те идеологические менеджеры, которые занимали важные посты в координационных центрах, осуществлявших политическое взаимодействие монополистической буржуазии. Таким был, например, управляющий берлинским «Национальным клубом» принц Карл фон унд цу Лёвен-штайн (брат вышеупоминавшегося Ганса фон унд цу Лё-венштайна, который установил контакт между Кирдорфом и Эльзой Брукман). К этой же категории принадлежал и пользовавшийся доверием рурских магнатов редактор экономических отделов печатных органов крупной буржуазии Отто Дитрих, зять издателя газеты «Рейниш-Вест-фелише цайтунг», шеф гитлеровской прессы с 1931 г.

Растущий интерес рурских промышленников к Гитлеру был виден не в последнюю очередь и по увеличению числа слушателей его докладов, которые он произносил перед «виртшафтсфюрерами» и их уполномоченными. Если на его первом докладе в июне 1926 г. присутствовало всего 40 человек, то в декабре 1927 г., когда он снова выступал в Эссене, уже 600. При этом еще раз подчеркнем, что тогда они отнюдь не являлись безоговорочными сторонниками фашизма. Внимая речам нацистского главаря, промышленники вовсе не давали оглушить себя, как мелкие буржуа, обрушивавшимся на них водопадом слов. Нет, они оставались трезвыми коммерсантами, которые предварительно все взвешивают и калькулируют, и свое дальнейшее отношение к нацистской партии они ставили в зависимость от того, докажет ли она свою пригодность для осуществления их целей. По данной причине большинство из них еще не делали окончательной ставки на Гитлера и его сообщников.

На это и упирает буржуазная историография, желая затушевать факт поощрения фашизма крупными капиталистами ссылкой на то, что некоторые из них тогда поддерживали политических конкурентов НСДАП из реакционно-консервативного лагеря или же наряду с нацистами оказывали содействие и другим правым политическим силам. Это лишь подтверждает способность преобладающей части германской крупной буржуазии политически маневрировать. Однако неопровержимым остается факт, что гитлеровский фашизм еще до своих крупных избирательных и массово-политических успехов нашел в конце 20-х годов благожелательный отклик у наиболее активных хозяев монополий. Оказанная ими поддержка и позволила нацизму (разумеется, при определенных обусловленных конъюнктурой общеполитических предпосылках) превратиться в массовое движение.

Именно эту взаимосвязь особенно упорно оспаривают буржуазные историки. Меняя местами причину и следствие, они изображают дело так, будто только приток голосов миллионов «маленьких людей», поданных за нацистскую партию на выборах, и побудил всемогущих промышленных боссов жертвовать свои миллионы в пользу Гитлера. Поэтому буржуазные историки утверждают, будто крупные капиталисты начали финансировать НСДАП лишь после 1930 г., т. е. после первого внушительного успеха нацистов на выборах. Но даже в этом случае некоторые из них заявляют, что, мол, «нельзя правильно оценить, какую именно роль сыграли деньги в политических решениях 1932 г.», и делают вывод: «Денежные пожертвования промышленности никоим образом не заслуживают того интереса, который им уделяется (марксистскими. —