Как дети - [9]

Во-первых, надо как можно скорее объясниться с Витей (чего себя обманывать, он, конечно, еще позвонит). Во-вторых, рассказать все Вете. Тем более что ничего особенного рассказывать не придется. В Москве за ней увязался долговязый мальчишка, она погуляла с ним в день его рождения, а потом вернулась в Питер. Ничего особенного. Просто история об очередном ничего не значащем знакомстве. Просто еще одна маленькая подробность, из которых будет состоять ее рассказ о поездке. Они обо всем всегда друг другу рассказывают. И этот раз не будет исключением.

Таня снова посмотрела в окно. Дымка рассеивалась. Москва оставалась позади.

Колесо обозрения

Сначала от Вити пришла смска: «Я короче приехал». Таня не стала ничего на нее отвечать, решила подождать следующую. Ждать пришлось недолго.

Она так и не рассказала Вете про Витю, не решилась. Когда в разговоре она уже собиралась перейти к их знакомству и катанию на роликах, то поняла, что внутренне заготавливает непринужденную интонацию. И сразу стало ясно, что непринужденной интонации у нее не получится. Она принялась подбирать слова, следить за тембром собственного голоса и в итоге сдалась, решила, что проще вообще этого не касаться, сказала лишь нечто вроде «На следующий день мы долго гуляли по Сокольникам», очень стараясь, чтобы «мы» прозвучало как «мы-все-вместе». И похоже, ей это удалось. Вета ничего не заподозрила. Во всяком случае, вида не подала. Вета не умела не подавать вида. Значит, все в порядке.

Себе Таня сказала, что да, Витя ее заинтересовал, но просто как приятель. Она встретится с ним еще раз, ну, может быть, два раза. Потом они будут изредка перезваниваться, пока все само собой не сойдет на нет. И незачем из-за этого беспокоить Вету. По какой-то причине она не может говорить о нем равнодушно, а Вету это может задеть. Не надо.

Вторая смс от Вити была такая: «Поехали как-нибудь гулять на Крестовский». И сразу третья: «Не, давай завтра, а не как-нибудь. Если можешь. Можешь?» Что-то подсказывало Тане, что самым разумным будет ответить: «Не могу». Но особых планов у нее не было, и она вдруг стала удивительно честной. Не смогла сказать, что не может, зная, что явной причины отказывать нет. Она написала: «Давай. Только пораньше, часов в 12». Утренняя прогулка ни к чему не обязывает. «Ок», – пришел ответ.

На другой день Таня твердо решила ни в коем случае не опаздывать. Это не должно выглядеть как свидание, потому что это не свидание. Ехать от «Комендантского» до «Крестовского» ровно семь минут на метро, она не опоздает.

Она опоздала на двадцать пять минут. Сначала она зачем-то накрасила глаза. Взглянув в зеркало перед выходом, поняла, что этот макияж смотрится на ней как военная форма на новобранце – ужасно. Бросилась все смывать, забрызгала кофту, пришлось переодеться. Выходила (выбегала в ярости на саму себя) из дома уже в начале первого.

Витя ждал ее на выходе с эскалатора, одетый в синие кеды (кто бы мог подумать, что бывают кеды такого огромного размера), синие джинсы и белую футболку, из которой его длинные руки торчали особенно нелепо. «Короткие рукава – не для него, но он явно об этом не знает», – подумала Таня. Он улыбался – широко, глуповато и, как ей показалось, немного растерянно. Когда Таня подошла к нему, он с секунду постоял, потом наклонился к ней и неумело поспешно поцеловал. Таня не ответила на поцелуй, нервно дернулась, когда он прикоснулся к ней, и тут же принялась осуждать себя: это ведь даже не знак внимания, обычное приветствие двух знакомых людей.

Они шли, специально замедляя шаги. То внезапное понимание, которое возникло между ними в Москве, сейчас возникать упрямо не хотело. Чувствовалось, что Витя переживает – хочет удержать Танино внимание, а у него никак не получается. Таня же заняла выжидательную позицию. Когда они проходили мимо парка аттракционов, Витя предложил прокатиться на колесе обозрения. Почему бы и нет.

Единственное, чего опасалась Таня, это что Витя сейчас начнет говорить что-нибудь, по его мнению, романтичное или, что еще хуже, приставать к ней. Он сел на противоположную скамейку и молчал, глядя на нее, все время, пока они были в воздухе. Зато Таня кое-что почувствовала. Она вдруг поняла, что очень хочет Витю прямо сейчас, сию секунду, на этом самом колесе. Ей захотелось выкинуть за борт его кеды, стянуть с него джинсы и оседлать прямо здесь, безжалостно раскачивая кабинку. Таня закинула ногу на ногу, скрестила руки на груди, это немного помогло отогнать навязчивую мысль. Немного, но не до конца. Перевела взгляд с Витиного лица на деревья внизу.

– Ты высоты боишься? – спросил Витя уже на земле, помогая ей сойти.

– Нет, почему?

– Ну ты так напряглась там, наверху.

– А, нет, нет. Голова закружилась. Странно, раньше такого не было.

Таню испугало собственное желание, внезапное и непроходящее. Сейчас, когда вот уже почти два года у них с Ветой своя жизнь, не менее настоящая, чем все, что их окружает, когда есть съемная квартира, которую они делят с двумя другими девочками, тоже парой, когда есть наконец-то зыбкое, приходящее, но все же ощущение счастья, эта внезапная вспышка казалась не более чем глупой прихотью, очередным микропредательством. И плевать, что Витя скорее всего ничего не заподозрил, точно не заподозрил, – от этого не легче. Она допускает подобные мысли и желания. И это ужасно.