Как делаются деньги? - [40]
Похожая невозможность появляется, когда мы пытаемся символически оценить золото в терминах его потребительской стоимости. Даже если золото действительно может обладать некой потребительской стоимостью, будучи «естественным материалом роскоши, украшений, блеска, праздничного употребления», не похоже, что это оправдывает особую ценность, закрепленную за золотом. Золото словно настаивает: «Я являюсь большим, чем это», «Моя ценность не может быть выражена в категориях ценности, присущих обычным товарам». Реальное – это «то, что сопротивляется символизации»[121] и «это помеха, о которую спотыкается любая попытка символизации»[122]. Эти определения идеально описывают роль золота в контексте денег и обмена товаров.
Определяющая характеристика денег – это возможность оценивать с их помощью любые типы активов. Во время анализа финансовых рынков мы увидели, как цена функционирует в качестве символического выражения стоимости. В случае с золотом эта функция нарушается. В денежной системе, основанной на золоте, оценивание количества золота всего лишь устанавливает идентичность золота самому себе. Оценивающая функция денег превращается в тавтологию, которая просто сообщает, что килограмм золота стоит килограмм золота. Это означает, что, в отличие от других активов, стоимость золота не может быть выражена в терминах цены на золото. Стоимость золота бесценна.
Однако эта тавтология не означает, что система сломана. Суть жижековского определения субъекта именно в том, что срыв символизации является непременным условием существования субъекта. Невозможность адекватного символизирования реального бытия субъекта дает повод для воображаемого самопонимания субъекта как индивидуального субъекта, который есть первоисточник его собственных действий, эмоций и мыслей. Посему невозможность символизации является условием возможности субъективности. Похожая диалектика имеет место в случае, когда золото – деньги. Невозможность адекватно объяснить стоимость золота дает почву для фантазии о золоте, обладающем некой формой стоимости вне обычной сферы потребительской стоимости. Мы уже увидели, как эта фантазия задействована даже у Маркса, который обычно выступает настоящим циником.
Этот аргумент может продвинуть нас еще на шаг дальше, если мы предположим, что эстетические свойства золота (которые «делают [его] естественным материалом роскоши, украшений, блеска, праздничного употребления» и которые представляются «самородным светом, добытым из подземного мира») являются не чем иным, как отражением наших фантазийных проекций, возникающих, в свою очередь, из знания о привилегированной позиции золота в денежной системе. Таким образом, золото обеспечивает то, что Жижек называет «ответом реального». Жижек определяет эту концепцию в контексте коммуникации:
Случайно произведенный «маленький кусочек реального» ‹…› свидетельствует об успехе коммуникации ‹…› Для того чтобы у вещей был смысл, этот смысл должен подтвердиться каким-нибудь кусочком реального, который можно прочесть как «знак». Само слово знак, в противопоставлении случайной отметке, относится к «ответу реального»: «знак» подается самой вещью, он означает, что, по крайней мере, в какой-то момент пропасть, отделяющая реальное от символической сети, была преодолена[123].
В контексте денег золото дает сигнал о том, что разрыв между реальным стоимости и символической сферой обмена был преодолен. Важно отметить, что разрыв между реальным и символическим преодолен не благодаря отношениям репрезентации. Ответ реального возникает в пространстве неразличимости между реальным и символическим, таким образом устанавливая так называемые точки пристежки (points de capiton), в которых реальное вплетено в ткань реальности. Эти точки пристежки, в свою очередь, являются необходимым условием для всех прочих отношений репрезентации между символическим и реальным.
Даже если позиция золота как всеобщего эквивалента в денежной системе возможно произвольна, оно может функционировать как ответ реального до тех пор, пока эта произвольность сокрыта. Вот что случается, когда мы воображаем, что золото имеет привилегированную позицию в системе денег из-за его внутренних, реальных качеств, а не наоборот. Жижек поясняет, как работает эта логика:
Если объекту суждено занять место в либидинальном пространстве, произвольность этого должна остаться сокрытой. Субъект не может себе сказать: «Поскольку объект произволен, в качестве объекта моего влечения я могу выбрать все, что я хочу». Должно казаться, что объект был найден, чтобы объект мог себя предложить в качестве поддержки и точки отсылки для зацикленного движения влечения ‹…› Хоть и верно, что любой объект может занять пустующее место вещи (das Ding), сделать это он может только посредством иллюзии, что он уже всегда там был, т. е. что мы его там не разместили, а нашли там как «ответ реального». Хотя любой объект может выступать в роли объекта-причины желания, до тех пор пока эффект притягательности, который он оказывает, не является его непосредственным свойством, а вытекает из того места, что он занимает в структуре, мы обязаны, в силу структурной необходимости, поддаться на иллюзию, что сила притягательности принадлежит объекту как таковому
