Как далеко ты сможешь пройти? - [75]

Я стоял в глубине кабинета, пока доктор Ё и радиолог доктор Дэвид Бразьер изучали снимки сканирования, размещенные на настенных экранах перед ними.

– Подойди ближе, Джон. Тебе будет интересно посмотреть, – сказал доктор Бразьер.

Я подошел. Доктор Ё отступил в сторону, чтобы дать мне место. Кабинет был довольно маленьким.

– Вот тут, – сказал доктор Бразьер, указывая фломастером на то, что было похоже на темный пузырек, тянувшийся вдоль моего спинного мозга, – хорошо просматривается новообразование на твоем спинном мозге. А теперь взгляни сюда.

Он указал на белую область продолговатой формы с очень маленьким темным пятнышком, разместившимся чуть в стороне от центра.

– Это поперечное сечение спинного мозга. Белая область – это поврежденный мозг, а этот крошечный участок вот здесь, – он обвел кружком маленькое скопление темных точек, – мозг, который остается живым. Этого достаточно, чтобы в твоем конкретном случае у тебя сохранились кое-какие функциональные способности. Но скажу тебе честно, я поражаюсь, глядя, как ты ходишь, поскольку эти снимки показывают, что степень повреждения довольно велика.

Чтобы вы могли получить представление о соотношении здоровых и мертвых нервов, скажу, что если поперечное сечение спинного мозга увеличить до размера всей континентальной Америки, то здоровые нервы уместятся на территории штата Миссури.

Я кивнул и уставился на изображение на экране. Возможность увидеть, наконец, своими глазами повреждение спинного мозга, причиненное несчастным случаем, происшедшим так много лет назад, вызывала у меня довольно странные ощущения. По сравнению с ссадинами, покрывавшими тогда все мое тело, повреждение спинного мозга было слишком маленьким.

Доктор Ё прервал возникшую паузу:

– Как по-твоему, Джон, если бы тогда, в 1988 году, мы сделали тебе МРТ, картинка была бы такой же, как сегодня?

– Да, – сказал я. – Не думаю, что она вообще хоть сколько-нибудь изменилась. Я до сих пор не способен делать многое из того, что не мог делать в 1988 году.

– Полагаю, ты прав, – сказал доктор Ё.

В разговоре с доктором Ё мне не нужно было вдаваться в детали, но здесь, пожалуй, стоит вкратце перечислить вещи, которые не изменились: я по-прежнему не могу двигать правой стопой вверх и вниз. Я все еще не способен выполнять ногами движение в сторону от центра тела, по-научному именуемое отведением. У меня до сих пор почти не работают мышцы правой ягодицы и такая же низкая тактильная чувствительность обеих ног, как и в тот день, когда я очнулся в больнице, опутанный трубками, торчавшими из моего тела.

МРТ позволила мне увидеть врага, которого я пытался победить на протяжении двух с половиной десятилетий, но все же не объяснила, почему теперь я способен делать вещи, которых не мог делать более двадцати лет. Как получилось, что теперь я могу ходить? В здоровом спинном мозге насчитывается три миллиона нервов. В районе моего грудного позвонка Т12 количество работающих нервов исчисляется тысячами, возможно десятками тысяч. Почему они вдруг позволили мне ходить? Чудо ли это? Если нет, то может ли моя способность вставать с инвалидной коляски и обходиться без нее подарить надежду и стать путеводной звездой для других людей с повреждениями спинного мозга?

Я был не единственным, кого волновали подобные вопросы. Корреспондент программы «60 минут» спрашивала доктора Ё о том же, когда рассматривала снимки, висевшие на подсвеченных экранах.

– Мы считаем, что у Джона функции восстанавливаются не в результате регенерации нервов, а вследствие открытия проводящих путей.

Вот как он мне это объяснил.

– С медицинской точки зрения это сначала показалось мне чудом. Но когда я проанализировал твои недавние достижения, то пришел к выводу, что новый терапевтический подход Кена Вара вполне сообразуется с принципом загрузки сообщений в участки спинного мозга, расположенные выше места повреждения, в самом месте повреждения и, может быть, даже ниже его, что приводит к возникновению накопительного эффекта. В прежние времена подобный принцип был хорошо известен физиотерапевтам под названием «проприоцептивная нейро-мышечная фасилитация» (ПНФ). Это означает, что оставшиеся нейронные проводящие пути не регенерируются, а просто «просыпаются».

Если перейти на понятный язык, то доктор Ё сказал, что специфические нервы, которые передают сигналы от головного мозга ногам и обеспечивают способность ходить, после несчастного случая уцелели. Однако травмирующее воздействие несчастного случая и повреждение расположенных вокруг них нервов заставили эти нетронутые нервы отключиться. Терапия Кена каким-то образом «разбудила» эти нервы и заставила их функционировать. Подобные результаты наблюдались в 1930-е и 1940-е годы у пациентов, которых лечили с применением ПНФ – метода, который первым начал применять врач-невролог Герман Кабат в работе с детьми, страдавшими церебральным параличом и другими неврологическими расстройствами. Путем воздействия на проприоцептивную систему, которая занимается обработкой сенсорной информации и отвечает за управление телом в положении стоя, сидя и так далее, доктору Кабату удавалось заставлять своих пациентов выполнять движения, которых они не могли совершать раньше. Доктор Ё убежден, что именно это со мной и произошло.