Как далеко ты сможешь пройти? - [74]

Когда мне осталось пройти чуть больше километра, я увидел Джека. Это был настоящий сюрприз.

– Папочка! – воскликнул он, подбегая ко мне с табличкой, которую они изготовили вместе с Эшли.

На табличке было написано: «Вперед, папа, вперед!» Само присутствие Джека рядом вызвало у меня прилив энергии. Я сел на перила ограждения и крепко обнял его.

Когда я прошел еще несколько метров, меня приветствовал еще один особенный гость. Ко мне присоединился Аарян – подросток с церебральным параличом, передвигавшийся на ходунках. Ааряну очень трудно пользоваться ходунками. Большую часть времени он проводит в инвалидной коляске. Мы познакомились с ним на предыдущей акции фонда и сразу стали друзьями. Он называет меня своим героем, но на самом деле это он мой герой. Вместе с Ааряном приехала его семья. Он был полон решимости пройти со мной последние сотни метров.

Присоединение Джека и Ааряна к нашей группе вызвало у всех новую волну энтузиазма. Я физически ощущал, как сильно мои друзья и сторонники хотят, чтобы у меня хватило сил добраться до финиша. Конец пути был уже близок. Но солнце палило нещадно, и голова у меня кружилась все сильнее. Я снова присел на ограждавшие дорожку перила, чтобы пару минут отдохнуть. Аманда дала мне попить Gatorade и вылила мне на голову и на спину бутылку воды, чтобы немного меня охладить.

– Я в порядке, – сказал я. – Давай двигаться дальше. Когда до линии финиша осталось чуть больше ста метров, мне вдруг стало ясно, что со мной далеко не все в порядке. Жара окончательно меня доконала.

– Мне нужно прилечь, – сказал я.

Я закрыл глаза, и весь окружающий мир куда-то исчез.

– Папа, папочка, открой глазки.

Голос Джека прорвался через пелену окутавшего меня тумана.

– Папочка, – еще раз повторил он.

Я собрал все оставшиеся у меня силы и сел. Аманда подала мне еще одну банку Gatorade, которую я осушил не отрываясь.

– С тобой все в порядке, милый? Теперь тебе осталось совсем чуть-чуть, – сказала Аманда.

– Так давай доведем это до конца, – сказал я.

Я поднялся на ноги. Зрители дружно зааплодировали. Я стал продвигаться к финишной линии: «Правая палка, левая нога. Левая палка, правая нога». Шаг за шагом. Ничто из того, что мне когда-либо приходилось делать, не вызывало у меня такой боли и не доводило до такого изнеможения: ни Ironman, ни заплыв через Ла-Манш и уж определенно не гребля. Ничто из испытанного мною прежде не шло с этим ни в какое сравнение. Интенсивность боли достигла неимоверного уровня. Откуда-то из глубин памяти всплыли слова Джонно, сказанные им много лет назад: «Боль не будет длиться вечно, но воспоминания останутся навсегда». Я знал, какое воспоминание мне нужно было создать, я был полон решимости это сделать, и на свете не было силы, способной мне помешать.

За 30 метров до финиша я остановился в последний раз.

– Ты можешь немного их понести? – спросил я Дэвида Найта и отдал ему свои палки для ходьбы.

Затем я повернулся к Аманде.

– Ты готова?

– Готова, – ответила она.

Мы с двух сторон взяли Джека за руки, а затем все втроем прошагали последние 30 метров и пересекли линию финиша. Вместе. Каждое испытание, с которым мне удалось справиться, каждый Эверест, который я сумел покорить, сыграли свою роль в этой кульминации. Ничто из того, чего я добился раньше, не могло сравниться с этим достижением ни по степени трудности, ни по уровню чистой радости, которую оно мне доставило. Когда Аманда, Джек и я пересекли эту линию, она стала для нас не финишем, а началом пути по совершенно новому миру возможностей. И сейчас мне не терпится увидеть, как далеко мы сможем пройти по этому пути все вместе.

Послесловие

Каждый раз, когда я рассказывал свою историю, меня спрашивали, считаю ли я это чудом. Единственный способ получить точный ответ на этот вопрос заключался в том, чтобы заглянуть внутрь моего тела и посмотреть, так это на самом деле или нет. Для этого мне нужно было сделать магнитно-резонансную томографию (МРТ).

Как ни странно это звучит, первая МРТ моего позвоночника была проведена лишь через двадцать шесть лет после несчастного случая. Хотя в 1988 году эта технология уже существовала, она еще не стала общедоступной. И дело не в том, что такое обследование могло внести какие-то изменения в процесс оказания мне медицинской помощи. Лечившие меня медики знали, что позвоночник у меня поврежден довольно серьезно. МРТ позволила бы им получить визуальное изображение, по которому они смогли бы оценить реальную степень этого повреждения. Без него им оставалось только гадать, сколько из трех миллионов нервов, составляющих спинной мозг, осталось нетронутыми и сколько их было потеряно навсегда.

Руководители программы «60 минут» договорились, что эта первая МРТ будет включена в сюжет передачи обо мне. Отчасти их инициатива была продиктована желанием попытаться найти объяснение тому, что произошло, когда я снова начал ходить. Люди, которые провели четверть века в инвалидной коляске, просто так не встают и не ходят. Корреспондент «60 минут» Джорджи Гарднер взяла интервью у доктора Джона Ё – специалиста по позвоночнику, который был моим лечащим врачом, и спросила его, что он думает о происшедшем. Будучи религиозным человеком, доктор Ё без колебаний назвал восстановление моих функциональных способностей чудом. МРТ стала одним из исследований, которые должны были ответить на вопрос, так это или нет. Доктору Ё и мне хотелось узнать, неужели нервы моего спинного мозга смогли регенерироваться сами по себе.