Как быть стоиком: Античная философия и современная жизнь - [19]

Я решил действовать последовательно: зашел в отделение банка и сказал сотруднику за стойкой, что хочу закрыть свой счет. На вопрос «почему?» я объяснил, что причина не в том, что я недоволен уровнем сервиса (который на самом деле был превосходным), а в моих непримиримых разногласиях с банком по поводу того, как он использует мои деньги. Затем я провел некоторые исследования и нашел банк, который хоть и не мог похвастать абсолютной безупречностью в этическом плане, но, несомненно, был лучше того, с которым я порвал отношения. С тех пор я пользуюсь услугами этого банка и чувствую себя комфортно.

Другой пример. Я вырос во всеядной Италии, где мои родители, бабушки и дедушки даже помыслить не могли, что же это такое — быть вегетарианцем. Стоицизм так и не привел меня к полному вегетарианству, но я стал уделять гораздо больше внимания тому, откуда и какой ценой (с точки зрения страдания животных, воздействия на окружающую среду и человеческого труда) появляется моя еда. Вообще, вопрос питания — сложная проблема, полная конфликтов между различными «безразличными вещами», и решить их непросто. Например, в ответ на стандартный вегетарианский аргумент можно вспомнить о страданиях животных, которые повлечет за собой отказ от мяса: ведь широкомасштабное культивирование овощей и фруктов радикально меняет экологическое пространство планеты и лишает множество диких живых существ их естественной среды обитания. Или, скажем, вы считаете, что потребление местных, органически выращенных продуктов питания способствует сохранению «экологии» на планете. Тогда вы можете удивиться, почитав соответствующую литературу или осуществив собственные расчеты. Даже активист-журналист Майкл Поллан, автор бестселлера «Дилемма всеядного: Шокирующее исследование рациона современного человека» (The Omnivore's Dilemma: A Natural History of Four Meals), соглашается, что невозможно накормить несколько миллиардов человек продуктами исключительно местного органического производства. В то же время вряд ли можно принять и тот аргумент, что мы имеем право есть все, что хотим, игнорируя страдания животных и ущерб окружающей среде, который могут наносить наше «чревоугодие».

Вероятно, именно из-за этого некоторые стоики становились вегетарианцами. Так, Сенека писал: «Перестал есть животных[44], и по прошествии года воздержанье от них стало для меня не только легким, но и приятным. Мне казалось, что душа моя стала подвижнее». Но затем Сенека отказался и от вегетарианства, поскольку не хотел, чтобы его связывали с конкретной политической фракцией, агитировавшей за эту практику. Означает ли это, что он был оппортунистом или же морально слабым человеком? Необязательно. Мы не знаем подробностей, но, вероятно, Сенека решил, что соблюдение им вегетарианской диеты будет менее полезным для мира (то есть в его случае — для римского общества), чем дистанцирование себя от этой конкретной политической партии. Вегетарианство само по себе не признак высшей нравственности, но это хороший выбор. А умение выбрать оптимальный образ действий в сложной ситуации, где нет единственно верного решения, — это признак мудрости.

Учитель Эпиктета Музоний Руф славился своим практическим подходом к философии и давал ученикам советы на все случаи жизни: от немаловажных (например, должны ли женщины получать образование наравне с мужчинами) до таких тривиальных, как обустройство дома или стрижка волос (следует удалять только лишнее). Был у него и свой взгляд на питание. В частности, Музоний Руф утверждал, что «из всего обилия удовольствий[45], соблазняющих человека поступать неправильно, и даже вопреки собственным интересам, удовольствие, связанное с едой, несомненно, труднее всего перебороть». И далее: «Ради испытания нескольких мгновений гастрономического удовольствия из дальних заморских земель привозят дорогостоящие продукты, приготавливают бесчисленные изысканные блюда. Повара ценятся выше, чем земледельцы. Некоторые люди разоряются на пиршествах, но от поедания дорогой еды не становятся ни сильнее, ни лучше… Когда дело доходит до еды, ответственные люди предпочитают простое сложному, доступное — труднодоступному…»

Этот подход, наглядно иллюстрирующий отношение стоиков к предпочтительным безразличным вещам в жизни, помог мне расставить все по своим местам в вопросе питания. Я уже упоминал, что вырос в Риме, а живу в Нью-Йорке. Но эту книгу я пишу во время творческого отпуска, предоставленного мне моим институтом. Отпуск я по ряду причин решил провести в Вечном городе: тут можно получать вдохновение от прогулок по Колизею, Форуму и другим историческим местам; можно провести время в кругу семьи, и да, можно насладиться вкуснейшей едой, которой так славится мой родной Рим! Честно говоря, я и в Нью-Йорке люблю получать «мгновения гастрономического удовольствия» в хороших, в том числе и довольно пафосных, ресторанах, где поварам платят наверняка больше, чем земледельцам, и где готовят изысканные блюда из дорогостоящих продуктов. Может показаться, что это пристрастие ставит меня перед весьма ограниченным и неприятным выбором: либо я должен откровенно признать, что лицемерю и что под маской стоицизма во мне скрывается эпикуреец (в современном, с маленькой буквы, смысле этого слова); либо я обязан отказаться от посещения дорогих ресторанов во имя целостности своих взглядов. Таким образом, я добровольно должен обречь себя на безрадостную жизнь: видеть повсюду кулинарные удовольствия всех видов и отказываться от них.