Каин: антигерой или герой нашего времени? - [26]

— Не ошибся в выборе?

— Братва его не знает…

Переждав несколько минут, Камчатка в другой раз поднял руку.

— Я не тот человек, чтобы с бухты-барахты предлагать вам фуфло. Даю голову на отсечение, что Иван Каин масть держать сможет, а коль того не случится, то соберете сходку, чтобы меня плотником заделать[65].

— Даже так, Камчатка? Тогда всё, братва. Передавай перстень Каину, — смирился, наиболее воинствующий Рыжак.

После того, как перстень оказался на пальце Каина, Камчатка указал ему на свое «тронное» место и сказал:

— Братва ждет от тебя слова, вожак.

Иван, конечно же, волновался. Было и радостно и тревожно. Громадный груз возложен на его плечи. И впрямь: сможет ли он масть держать? Одно дело — сбывшаяся мечта, другое — воплощение своих дерзких планов в жизнь, кои должны выполнять вот эти самые ушлые, разношерстные люди, прошедшие большую воровскую школу, не верившие ни в черта, ни в Бога… Но как-то надо начинать.

— Спасибо, Камчатка. Братва, спасибо… Думаю, не подведу, — голос хриплый, прерывистый.

— Поживем, увидим. Ты лучше скажи, Каин о своих наметках. Кого грабить пойдем? — высказал Зуб.

— В Москве — никого!

— Вот так зачин, — усмехнулся Зуб. — На хазах с марухами будем забавляться.

— Готовь елдаки, браточки.

Смех загулял по комнате.

И этот смех пошел Ивану на пользу: он пришел в себя, успокоился. Голос его зазвучал резко и твердо:

— Сейчас нам не до смеха, господа воры. Тайная канцелярия, полиция и Сыскной приказ расклеили по всем крестцам города строгие приказы о сыске воров. И морщить репу не надо, чтобы уяснить, что грабежи в Москве надлежит временно пресечь, иначе нам ни плети, ни дыбы не избежать.

— Лечь на дно? Тоска заест, Каин.

— И на дне можно не отсидеться, Одноух. Умножилось число соглядатаев и доносчиков, коим сулена солидная награда за поимку вора. Сегодня ты на хазе, а завтра под каленым железом.

— Так что же нам в землю зарыться?

— Выход один — покинуть Москву.

Предложение Каина не было встречено гулом одобрения. Вжилась в Москву братва, изрядно вжилась с ее малинами и притонами. Уходить с обжитых мест редко кому захотелось.

Настроение большинства братвы не явилось неожиданным для Каина, но настаивать на своем суждении он не стал, однако предупредил:

— Дело добровольное. Пеняйте на себя, если кто-то из вас не минует застенка. Те же, кто пойдет со мной — выход завтра ночью… Ну, а теперь после завершения сходки — по мерзавчику, но упиваться не советую.

Глава 18 К Макарию

С Иваном согласились идти Камчатка, Кувай, Зуб, Одноух и Легат, то есть ближайшие содруги бывшего вожака.

Иван четко поставил задачу:

— Пойдем к Макарьевскому монастырю, что за шестьдесят верст от Нижнего Новгорода. Там, после Петрова дня[66], собирается большая ярмарка

— Далече топать, Каин. Почитай, полтыщи верст. Ног не хватит, — сказал Васька Зуб.

— Далече, — кивнул Иван. — Но на Владимирской дороге, по которой мы двинемся, немало сел с постоялыми дворами, а где постоялые дворы, там и брички, повозки, тарантасы, крестьянские подводы. Уразумел, Вася?

— Намек понял, Каин. Но заграбастаем ли добрый куш?

— А разве никто на Макарьевской ярмарке не бывал?

Воры пожали плечами: они орудовали только в Москве и в близлежащих городах.

— Тогда послушайте, что Филатьевские приказчики изрекали, кои были там с купцом не один раз. Ярмарка собирается не только из ближних российских городов, но из Сибири, с персидских, турецких и с польских земель и торговля идет подле монастыря две недели. Товару, разумеется, обилие. Тонкое сукно, шелк, пушнина, золото, серебро, драгоценные камушки и прочая и прочая. Есть чем поживиться.

— Готовь узлы, братва! — загорелся Легат.

— Не торопись делить шкуру неубитого медведя. На ярмарку, как мухи на мед, слетаются воры из многих городов, а посему на ней шныряет немало полицейских из Нижнего Новгорода, причем шныряют хитро.

— Как это?

— А так, Зуб. Приказчики изрекали, что ходят они без мундиров под видом покупателей. Так что придется держать ухо востро и работать предельно осторожно.

— Хороша же у тебя задумка, Каин, — присвистнул длинноносый и остроскулый Легат, получивший редкую кличку в детстве, когда его однажды лягнула лошадь. — Да на этой ярмарке хуже, чем в Москве можно в лапы полицейских угодить.

— Можно, коль мыслить не научимся. Ты, Легат, да и другие, могут, пока не поздно, назад вернуться. Работенка предстоит не из легких.

Легат кисло осклабился.

— Не пугай, Каин. Не в таких переделках бывали.

Кувай почему-то на слова Легата слегка усмехнулся, что не осталось без внимания Ивана. Он цепко приглядывался к каждому сопутнику, ибо не так еще глубоко знал воров, пошедших за ним.

Камчатка, после сложения с себя полномочий вожака, все больше отмалчивался. Он безоговорочно принял предложение Каина, но в дальнейшие разговоры не вмешивался. Был хмур, замкнут и постоянно о чем-то думал.

Ивану можно было только догадываться о его мыслях. Несомненно, переживает. Нелегко втягиваться в новую для него перемену воровского бытия. Был хозяином воровского мира — и вдруг, совершенно неожиданного для многих гопников, стал простым вором. И эта резкая перемена может надломить Камчатку, как внезапно поверженный дуб, которому уже никогда не подняться и не тешить глаз братвы, привыкшей к тому, что могучее древо будет стоять вечно.