Кафедра доверия - [6]
— Беда, он не в духе, — забеспокоился директор.
Еще один фонтан, гуще и выше прежнего, взлетел над кустами. Я живо представил себе Мадрид или Севилью, арену, маленького раззолоченного матадора. Метеором к ограде метнулась черно-белая махина, и третий фонтан земли, взлетев, рассыпался прямо перед нами.
— Христофор сегодня особенно не в духе, — констатировал старший зоотехник.
Умеренное «не в духе» показалось мне весьма неточным определением настроения родоначальника. Он промчался вдоль ограды, борозднул землю короткими ногами, взрыл копытами, пустился на середину загона, откуда нацелился и дал полный вперед. Все отшатнулись, а я опять успел подумать о Мадриде и о славной, но трагической кончине очередного матадора. К счастью, Христофор знал, что в проволочной ограде бывает ток-пастух, и вовремя затормозил, — именно затормозил, этак голову вниз, рогами в землю.
— Делать нечего, — подвел итог директор. — Вам ведь надо сделать боковые снимки. Давайте попытаемся. — И он изложил план обуздания буй-тура. В носу у Христофора поблескивало кольцо. Вот если бы провести в это кольцо веревку…
Рабочие под начальством младшего зоотехника начали обходное движение. Предательскую веревку, нечто вроде морского каната нахимовских времен, тщательно прятал за спиной сам зоотехник. Но Христофор был искушен в отражении подобных диверсий противника. Группа, предназначенная для того, чтобы отвлекать его внимание, мигом была обращена в бегство. Основные силы потерпели столь же позорное поражение. Лицемерные уговоры Христофор отвергал с презрением.
— Пусть он побуйствует, подождем, может, успокоится, и я сниму его с помощью телеобъектива издали, — утешал я директора, очень мало надеясь на перемену в настроении Христофора. Директор вытирал пот со лба носовым платком. Войско зоотехника передышки ради расселось под кустами. Старший зоотехник что-то сказал директору.
— Да, больше ничего не остается, — одобрительно кивнув головою, сказал тот. Зоотехник вскочил в машину и уехал.
— Он поехал за верным средством! — торжественно объявил директор. — У вас будут хорошие снимки, — упирая на «будут», оптимистически добавил он.
«Вероятно, за наркозом поехали, — подумал я. — Чем еще укротишь Христофора?.. Но бык под наркозом, то есть, по-видимому, лежачий, — что это за картина…»
А Христофор коротким галопом делал круги в середине загона и готовился к новым мадридским сценам.
Машина замелькала среди построек и быстро добралась до линии огня. Вылез зоотехник, но не отошел от машины и не принял из нее атрибуты для наведения наркоза на Христофора. Он протянул руку, и из машины стала выбираться чистенькая, почтенная старушка. Директор устремился к ней и, называя ее Марией Ивановной, стал излагать ей цель моего приезда и нежелание Христофора фотографироваться.
— Хорошо, хорошо, батюшка, погоди малость, я с ним поговорю, с Христофорушкой моим, — ответствовала старушка. — А вы пока что отойдите малость в сторонку.
Мы охотно отошли за кусты.
Марья Ивановна засеменила к ограде, ловко пролезла под проволоку и оказалась в полной власти свирепого Христофора. Он стоял в середине загона и, слегка наклонив голову, всматривался.
— Христофорушка, ты чего это опять развоевался, — услышали мы. — Поди-ка сюда, теленочек милый, поди ко мне, хороший!
И что бы вы думали?
Мелкими шажками, радостно спеша, здоровенный буй-тур стал приближаться к старушке.
— Она его выкормила, — объяснил директор. — Только ее он в гневе своем и признает. Верное средство наша Марья Ивановна!
Бык уже терся головой в плечо своей давней няни, но терся он осторожно, словно сознавая свою силу и хрупкость существа, столь приятного ему.
Марья Ивановна гладила Христофора, что-то говорила, положив руку ему на шею, прошла с ним несколько шагов по загону. Потом они вместе оказались у самой ограды. Должен сказать, что снимки, сделанные мною на «поле боя», были самыми лучшими. Марья Ивановна устанавливала Христофора в нужную позицию и отступала шага на три, напоминая ему, чтобы он стоял по-хорошему. Он и стоял. Я, в свою очередь, попросил Марью Ивановну опять положить руку на могучую шею буй-тура и сделал еще снимок, для себя. Он у меня и хранится.
Глядя на этот снимок, я думаю о том, какое это и вправду верное средство — любящее доверие.
Летучее серебро
А ведь это уже далекое прошлое! Или нет? Или это только в моей памяти всё осталось таким видимым и слышимым? Вот опять мне кажется, что война кончилась всего четыре года назад. Строительство новых двухэтажных домов зимой идет очень медленно. Пара дорожных снегоразгребателей едва поспевает расчищать главные улицы. От пекарни, что в районе вокзала узкоколейки, вышагивает толстоногий конь арденнской породы, и за ним движется зеленый фургон, поставленный на широкие сани-розвальни. Возчик стоит на краю саней, облокотившись о фургон. В магазин едет хлеб, едут булки. А магазин маленький, он в помещении бывшей частной лавки там на Таллинской улице, против школы. Покупателей набралось много, в магазине они не помещаются и стоят снаружи, соблюдая очередь. А фургон движется, как отряд римского войска, столько-то метров в минуту, не больше.
