Кадамбари - [51]

Выслушав его рассказ, девушка встала и с чашей для милостыни в руках обошла деревья, растущие подле храма. Вскоре чаша оказалась полной плодов, которые сами попадали с веток. Возвратившись к Чандрапиде, девушка предложила ему их отведать. А Чандрапида подумал: «Поистине, нет ничего недоступного для подвижничества. Что может быть удивительнее того, как эти безжизненные деревья, словно разумные существа, воздают почет благородной госпоже и сами предлагают ей свои плоды. Вот чудо, какого мне не приходилось видеть!» Преисполненный великого изумления, он встал, пошел за Индраюдхой и, расседлав его, привязал рядом с пещерой. Затем, умывшись под струями водопада, он отведал сладких как нектар плодов и напился холодной как лед воды. Ополоснув после еды рот, он подождал в стороне, пока девушка тоже не утолила голод и жажду плодами, кореньями и водою. А когда она, закончив трапезу и совершив предписанные вечерние обряды, села на камень, Чандрапида тихо приблизился к ней, сел рядом и почтительно проговорил: «Госпожа, нескромность, свойственная людям, да еще усиленная любопытством, да к тому же подкрепленная твоим радушием, побуждает меня, чуть ли не вопреки собственной воле, задать тебе несколько вопросов. Ибо даже крупица внимания со стороны просветленного возбуждает у недостойного смелость; даже малое время, проведенное ими вместе, создает близость, даже намек на гостеприимство порождает дружбу. Поэтому, если это не причинит тебе беспокойства, удостой меня рассказа о себе. Чей род осчастливила ты, госпожа, своим рождением: марутов, риши, гандхарвов, гухьяков или апсар? Отчего, юная и нежная, как цветок, ты приняла на себя столь суровый обет? Что общего у твоей молодости и этого покаяния, у твоей красоты и прелести и этого умерщвления плоти? Мне кажется немыслимой связь между ними. Почему ты живешь одна в безлюдном лесу, покинув блаженную обитель богов на небе, населенную сиддхами и садхьями? Отчего так сияет белизной твое тело, хотя оно и сотворено, как у всех, из пяти стихий?{241} Я никогда и нигде не видел такого чуда и не слышал ни о чем подобном. Смилуйся надо мной, благая, поведай мне о себе!»

Выслушав его, девушка какое-то время молчала, о чем-то мучительно размышляя, а затем, не произнеся ни слова, закрыла глаза и с тяжкими вздохами принялась плакать. Потоки слез, которые словно бы пенились добротой ее чувств, струились животворной влагой ее аскезы, искрились светлым сиянием ее глаз и изливали наружу чистоту ее сердца, стали течь беспрерывной чредой по ее прекрасным, круглым ланитам, падать на землю сплошной вереницей капель, будто жемчуг из разорванного ожерелья, разбиваться брызгами о ее высокую грудь, прикрытую платьем из лыка. Видя ее рыдающей, Чандрапида подумал: «О, сколь тяжелы удары судьбы, если они способны сломить даже ту, кого, казалось бы, нельзя сломить. Поистине, нет таких невзгод, которые бы миновали того, кто наделен плотью. Поистине, неотвратима смена радостей и бед! Однако слезы ее возбудили в моей душе еще большее любопытство. Немалой должна быть причина подобной скорби, особенно у такой, как она: земля не заколеблется от слабого толчка». Однако, как ни велико было любопытство Чандрапиды, он, почитая себя виновным, что невольно заставил девушку вспомнить о своих несчастьях, встал и принес воды из ручья, чтобы она омыла себе лицо. И хотя слезы у нее еще продолжали струиться непрерывной чредой, она, тронутая его учтивостью, сполоснула покрасневшие глаза, вытерла лицо полой платья, а затем, глубоко и горько вздохнув, проговорила: «Царевич! К чему тебе знать, отчего я, негодная, жестокосердая, злосчастная от рождения, отреклась от мира? Эта история недостойна того, чтобы быть услышанной. Но раз тебе так хочется, я ее расскажу. Слушай!»

РАССКАЗ МАХАШВЕТЫ

Тебе, добродетельному, доводилось, верно, слышать, что в мире богов живут некие девы, зовущиеся апсарами. Есть четырнадцать родов-апсар: первый возник из разума лотосорожденного Брахмы, второй — из вед, третий — из огня, четвертый — из ветра, пятый — из амриты, добытой при пахтанье океана, шестой — из воды, седьмой — из света солнца, восьмой — из лучей луны, девятый — из земли, десятый — из молнии, одиннадцатый был сотворен богом смерти, двенадцатый — богом любви, а два последних явились на свет от брака с гандхарвами двух дочерей Дакши — Муни и Аришты. Как видишь, из четырнадцати родов апсар только два происходят от гандхарвов. И в числе потомков этих двух родов шестнадцатым по счету сыном Муни родился Читраратха, который своими достоинствами превосходит остальных пятнадцать братьев во главе с Читрасеной. Его доблесть прославлена, поистине, во всех трех мирах, а его величие приумножается тем, что сам благой Индра, к чьим ногам-лотосам склоняются гирлянды корон всех богов, называет его другом. Еще в юности дланью своей, на которую падает темно-синий отблеск лезвия его меча, добыл он себе верховенство надо всеми гандхарвами. Неподалеку отсюда, у северной границы Бхаратаварши, в стране Кимпуруше среди гор Варша на горе Хемакуте, находится его столица. Там под сенью его скипетра живет несколько сотен тысяч гандхарвов; и именно он, Читраратха, насадил этот прекрасный лес, названный его именем, вырыл это громадное озеро Аччходу и воздвиг это изваяние Шивы, супруга Парвати. Что же касается Аришты, сестры Муни, то она родила прославленного гандхарву Хансу, старшего из шести единоутробных братьев, среди которых вторым за Хансой идет Тумбуру. Когда Ханса был еще ребенком, Читраратха, владыка всех гандхарвов, помазал его в цари, отдал ему под власть второй род гандхарвов, и с тех пор в окружении неисчислимого войска Ханса тоже живет на горе Хемакуте.