Кабы не радуга - [43]

Никто не выключит телик и не закрутит кран.

Никто не достроит дома напротив, да и кому

он на хер нужен? Никто не сметет с земли

опавшие листья. Расходятся по одному

пожилые соседи, сидящие на мели.

Кто на службу, кто с кошелкою – в магазин.

Автомобиль на вечном приколе – дорог бензин.

Из меня не получится доктора Фауста. Например,

не хочу ни лета, ни юности, ни тем более шабаша

на Брокене, ни разврата, ни возврата в СССР.

Лучше жить бесцветно, по мелочам греша,

по привычке листая страницы любимых книг,

хоть толку – что им от меня, то и мне от них.

"Лежишь на спине, смотришь на сетку трещин…"

Лежишь на спине, смотришь на сетку трещин

на потолке, представляешь мужчин и женщин,

строения, горы, овец, пасущихся на траве,

в зеленых кронах щебечут какие-то птахи,

но мирную эту картину вмиг разрушают страхи,

враждебные мысли, гнездящиеся в голове.

Бог весть откуда – крики отчаянья или огонь пожара

заполняют воображение. Поверхность земного шара

становится серой, бугристой, безжизненной, стон

последнего существа живого длится и длится.

Перед глазами мелькают чужие лица,

все постепенно меркнет, и ты погружаешься в сон.

"Гори, Буратино, в нарисованном очаге…"

Гори, Буратино, в нарисованном очаге!

Во дворе скачет девочка на одной красивой ноге.

Игра называется "классики" – из квадрата в квадрат.

На пальце у девочки брюлик – приблизительно

десять карат.

Потому как папа у девочки – общеизвестный магнат.

А двор огорожен стеной – улицы не видать.

Да и с улицы не заглянуть, можно только камни кидать

или бутылки из-под черниговского пивка.

Девочка увернется – не по годам ловка.

А от пива – неистребимый запах застоявшегося совка.

Короткая юбочка, гольфики, приятно с балкона смотреть,

как прыгает дочка, свищет скакалка, как плеть,

как от брюлика, преломляясь, сверкает лазерный луч.

Охранник из будки выглядывает, как солнышко из-за туч.

В папу три раза стреляли, но он оказался живуч.

В стакане – вискарь, медленно тает лед.

На плоской крыше стоит именной вертолет.

Молодая жена легла в накрахмаленную постель.

В углу двора растет голубая ель.

На крыше напротив снайпер лежит, выбирая цель.

"Рабочий день пугает ранней ранью…"

Рабочий день пугает ранней ранью.

Свет понемногу наполняет двор.

Соседи печку топят всякой дрянью,

дым пополам с туманом застит взор.

Зима нехороша в своем зачине.

Хоть снег бы выпал, землю скрыв от глаз.

Тоскливо одинокому мужчине,

и женщина под курткой напряглась.

Сидит, нахохлясь, голубь на балконе,

коротким клювом перья ворошит.

Под дверью жмется черный кот в законе —

упругий, ладно скроен, крепко сшит.

Куда нам до него – покрой ужасен,

и души расползаются по швам,

и штукатурка валится с балясин,

и меркнет мир, обетованный нам.

"простые символы вроде увядшей розы…"

простые символы вроде увядшей розы

или раздавленной сливы

показать все цветы увяли все плоды червивы

все хотят любви но наркотики это проще

чем припадочный соловей в придорожной роще

музыка три аккорда искусственное фортепьяно

инструмент немногим лучше шприца-баяна

истерический выкрик оставьте меня в покое

это жизнь такая это кино такое

это сделай тошно красиво хоть убейся хоть тресни

не дадим подслушивать наши заветные песни

узкие бедра напряженные икры

не дадим подглядывать наши девичьи игры

"Чистенький городок, вернее, почти деревня…"

Чистенький городок, вернее, почти деревня.

Ей лет восемьсот – возраст почтенный, не так ли?

"Макдональдс" стоит на месте, где стояла харчевня.

Фонарь заменяет пламя в смолу обмакнутой пакли.

Все остальное – на месте. В войну здесь не бомбили.

Бомбить было нечего. Разве что старый коровник.

И люди остались точно такими, как были.

Румяная самка в котел погружает половник.

В широкой улыбке блестит золотая коронка,

из выреза и рукавов выпирает могучее тело.

Во дворе отец учит сына колоть поросенка.

Сыночек колет охотно, но неумело.

Довольно праздничной пищи ненасытным утробам.

Задубело на холоде белье, что вчера постирала.

Ангелы с грешниками скачут по белым сугробам.

Из кирхи доносятся звуки рождественского хорала.

"солдаты строем идут по оси абсцисс…"

солдаты строем идут по оси абсцисс

бомбы строем летят по оси ординат

военный в сущности желтый цветок нарцисс

разве только ранен при форме и орденах

это наши друзья летят на наших врагов

это бомбы наших друзей падают на города

это наши враги дрожат при звуке шагов

наших друзей решительных как всегда

это простой двумерный чертеж войны

простой как правда или простой как ложь

все подтянуты все хороши стройны

это ведь не война это ее чертеж

чертеж от слова черт хвост витой под полой

под фуражкою с козырьком изысканные рога

равенство это когда землю сравняют с землей

землю нашего друга с черной землей врага

""Аллилуйя!" – поют монахи в черном и белом…"

"Аллилуйя!" – поют монахи в черном и белом,

полупрозрачные или тучные телом.

"Аллилуйя!" – слышишь? Откуда голос в монахе?

Счастлив тот, кто родился в покаянной рубахе,

со свечой в руке, с крестом или кадилом,

чтобы петь "Аллилуйя" в темном мире постылом.

Хорошо сотворить остров святости в море разврата.

Впрочем, брат иногда, сопя, влезает на брата,

и тогда затопляет остров житейское море.

Но хор поет "Аллилуйя" – и все исчезает в хоре.

Хвалите Бога! Но смоль кипящую лили