Кабельщик - [8]

– Помнишь, я тебя попросил про Рому никого больше не спрашивать?

– Да.

– Так вот если хоть заикнешься про всю эту хрень мистическую, тебе Серега точно зубы пересчитает. Ты утром с ним уже чуть не сцепился, так что дело твое.

На несколько минут они замолчали. Андрей докуривал сигарету.

– А на счет Ромки, если хочешь знать мое мнение, у него микроинфаркт еще два года назад был. Так что на такой работе это было делом времени. И никакие черти тут не при чем. Тебе, кстати, тоже пища для размышлений, – Андрей потушил бычок, бросил в урну и встал.

– Это в каком смысле? – спросил Паша.

– В таком, надо ли тебе это? Собери тут все и запри дверь.

После этого разговора настроение у Андрея окончательно испортилось. Парня в любопытстве он не винил, но какой бы она не была, смерть Ромы все равно стала для него полной неожиданностью. А когда он узнал, как умер друг. Другие говорили, что смерть во сне самая легкая. Андрей так не считал. Еще в юношестве он запомнил рассказы отца о замерзших насмерть в горах.

«Они просто ложились и засыпали», – рассказывал он.

Андрею казалось, что когда человек умирает от болезни, ранения или несчастного случая, он, пусть и на долю секунды, но успевает осознать, что в этот миг его жизнь оборвется. А когда человек умирал во сне, уставший от долгой дороги и холода, то просто ложился и засыпал, надеясь, что завтра снова откроет глаза, а сам навсегда уходил во тьму.

Когда Андрей вышел из перехода, его окликнул знакомый хриплый голос Сергея. Монтер стоял у тяжелых железных дверей на пружинах и курил. Андрей подошел ближе.

– Видел, как ты сегодня мальца просвещал.

Андрей поморщился.

– Сам знаешь, он бы все равно выведал. Пусть лучше я ему правду скажу, чем наслушается баек.

Сергей опустил голову и закивал, выпуская струйки дыма из ноздрей.

– А ты сам-то уверен, что правда, а что нет? – Сергей посмотрел Андрею прямо в глаза. Так они не общались еще ни разу.

– В смысле? – не понял Андрей.

– Ты же знаешь, что тогда Рома и правда что-то слышал. Чего я буду тебе рассказывать.

– Ну знаю, но я сам то не слышал. Ему могло и показаться. Чего, ты мне предлагаешь все это мальчишке рассказывать?

– Ничего я тебе не предлагаю, Андрей, – Сергей плюнул себе под ноги. – Рома за пару дней до смерти ко мне пришел. У нас тогда ночная была. Я по глазам понял, что он что-то видел, но спрашивать не стал. Ни потом, ни на следующий день.

Андрей стоял и не знал, что ответить. Сергей говорил предельно серьезно, а рука с сигаретой дрожала. Может быть, от мороза.

– Ты хочешь сказать, что все эти сказки про то что… Про это все – правда? – опешил Андрей.

Сергей пожал плечами, от чего ему стало не по себе, и вдруг широко улыбнулся.

– Не знаю даже, чего я это все тебе рассказываю. Просто вспомнилось. Сегодня день такой ясный, – он прищурившись посмотрел в небо. – Как выберусь из-под земли, так смелости сразу прибавляется. Жить хочется. А там… – Сергей покосился на массивные двери и не договорил. Большим пальцем он запустил бычок в ближайший серый, заледенелый сугроб. – Ладно, давай. Я домой.

Он пошел направо, согнувшись и сунув руки в карманы, а Андрей смотрел ему в след.

– Серег! – решился он окликнуть монтера.

Сергей повернулся.

– А что он слышал? Рома-то?

– У старых путейцев свои страхи, Андрюха, – крикнул Сергей, повернулся и снова начал удаляться. Пройдя несколько метров, он все-таки обернулся еще раз. – Гудок электропоезда. Гудок в пустом перегоне.

***

Дома Андрей застал Татьяну, сидящей за узким кухонным столом и листавшей их старый альбом. Обернутый в серую обложку, он выглядел старым и потрепанным, будто из другой жизни. Татьяна посмотрела на Андрея и сразу его закрыла.

– На ужин картошка. Возьмешь на плите, – произнесла она, как можно резче. Так она обычно давала понять, что обижена.

Андрей не стал реагировать. Если бы он попытался извиниться или продолжить разговор, это растянулось бы надолго, а он очень устал и просто хотел поесть.

– Там еще сало осталось?

– Осталось, – сухо ответила Татьяна и сразу ушла к себе в комнату.

Андрея это устраивало. Он сбросил тяжелый пуховик, стянул свитер и, умывшись, сел ужинать. Андрей ел в одиночестве, под мерное тиканье настенных часов и дребезжание холодильника, но тяжелая тишина все равно прорывалась сквозь эти звуки. Давила не хуже округлых стен тоннеля метро. Андрей посмотрел на потрескавшуюся обложку альбома с фотографиями, который Татьяна оставила на столе. Снова возникли мысли о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы. Андрей ненавидел их больше всего, но приходили они к нему слишком часто. Обычно по ночам.

Он потянулся к альбому, отбросил твердую корку и тут же увидел отца. Страницы альбома слегка пожелтели, но не выцвели. От времени фотография выглядела не черно-белой, а приобрела светло-коричневый оттенок. На Андрея смотрел совсем еще молодой парень со смеющимися, хитрыми глазами. На голове у отца красовалась фуражка с твердым козырьком. Над ним виднелся маленький значок в виде пятиконечной звезды. Андрей перевернул страницу. Здесь были только фотографии его родителей. На каждой они улыбались и фотографировались только вместе. Он перевернул еще страницу и увидел себя на руках у матери. Совсем еще младенец, а рядом сидит брат Сашка. Ему здесь не больше пяти, но смотрит он на брата внимательно и серьезно. Андрей невольно улыбнулся. Дальше шло множество фотографий родственников отца и матери, о которых он уже давно ничего не слышал. А вот фото тети Нади, младшей сестры матери. Фотография была уже не такая старая, как предыдущие. На черно-белом снимке Андрей разглядел себя и брата, помогающих тете Наде чистить грецкие орехи. На широком крыльце родительского дома были постелены газеты, Тетя Надя склонилась над большущим мешком, а рядом стоял таз с чищенными орехами.