Кабельщик - [6]

Татьяна перестала жевать. Ее голос тоже, словно осип.

– Не помню, голубые наверно.

– А мне почему-то кажется, что желтые.

– Нет, – на нем тогда курточка синяя была, я точно помню. Мы же его в ней тогда и… Вместе с Сашкой. Я бы такие ему не купила. К курточке бы не подошли.

– А по-моему все-таки желтые, – снова сказал Андрей.

Татьяна не ответила, разглядывая свои пухлые пальцы.

– У него шапочка тогда желтая была, вязаная. Мне кажется сапожки как раз под цвет были, – продолжал Андрей.

– Боже! – вдруг вскрикнула Татьяна. – Ты меня с ума сведешь! Что с тобой такое? Споришь со мной постоянно, Сережку зачем-то вспомнил, – она встала со стула и со вздохом ушла в комнату не забыв захватить вафли.

Андрей остался сидеть с видом нашкодившего ребенка. Смотрел в кружку с чаем и вспоминал сон с Сережкой, стоявшем в мутной воде. Андрей иногда забывал, что сына потерял не только он.

***

На этот раз он мог двигаться. Андрей видел лицо брата. Саша сжимал руль синей нивы и разговаривал с ним через приоткрытое окно, держа в пальцах сигарету. Сережка сидел рядом на переднем сидении в той же желтой вязаной шапочке и синей курточке. Сын грустно и задумчиво смотрел перед собой, в точности, как тогда на круги в луже. Андрей почему-то уговаривал брата уехать. И чем быстрее, тем лучше. Саша ехать не хотел, но он просил его все настойчивей, и брат в конце концов согласился. Саша повернул ключ зажигания и мотор «Нивы» загудел. Андрей попробовал в последний раз разглядеть лицо сына через лобовое стекло, но не смог. Машина тронулась с места, а Андрей проснулся.

Он медленно открыл глаза. Сон не был кошмаром. Он был хуже, чем любой кошмар. Андрей уже говорил брату то же самое, только наяву и в тот самый день. Только тогда он не стоял у машины, а говорил с ним по телефону. Саша возвращался с дня рождения их близкого друга и долго отказывался от поездки. Говорил, что немного выпил, но Андрей настоял, чтобы брат забрал сына из садика в городе. Ведь сам он так устал после смены, так устал… В этом сне он снова не смог разглядеть цвет сапожек Сережки.

Андрей потер глаза и взял в руки телефон, сощурившись от яркой подсветки. На часах было пять пятьдесят две. Пора собираться на смену.

***

Пятнадцать минут на автобусе и поток теплого воздуха из вентиляции снова несет его к эскалатору. Несколько станций, еще одна поездка на автобусе и вот он уже на «Кольцевой», спускается под землю.

– Повезло, что тут не так глубоко, как на «Павловской», а? – встретил его Валя.

– Точно, – согласился Андрей. – Где наш новоприбывший? Мы вчера демонтаж старого кабеля не доделали. Хочу его напрячь.

– Это правильно, – широко улыбнулся Валя. – Вон там сидит. Хмурый-прехмурый.

– А чего случилось?

– Да он ко мне с самого утра привязался. Все расспрашивал про станцию и истории, с ней связанные. Про диггеров этих, будь они трижды неладны. Ну а Серега услышал все это и напустился на парня. Если бы меня рядом не было или он первый к нему обратился, дело бы точно до драки дошло.

– Да брось Валя, какая там драка, – махнул рукой Андрей, набрасывая на плечи оранжевый жилет.

– Ну да, – Валя снова широко улыбнулся. – Так, получил бы хорошую затрещину и все.

Среди сидящих на платформе мужиков Андрей приметил самый грязный оранжевый жилет и окликнул новенького. Паша сидел на платформе с остальными, свесив ноги вниз и курил сигарету. Вчера Андрей пачки у парня не заметил и не помнил, чтобы тот курил. Наверняка увидел у остальных и решил не отставать.

– Паша! – крикнул Андрей. – Двигай сюда, я тебе задание дам.

Парень потушил сигарету, не скуренную даже на половину, и нехотя подошел к Андрею.

– Смотри. Сейчас зовешь Диму и тащите вот этот инструмент на дрезину. Потом за мной.

– А я это… – занервничал Паша. – Раньше таким не работал, – он покосился на инструмент.

– Спокойно, – сказал Андрей. – Я уже понял. Демонтажом буду заниматься я с Димой, а ты разметишь кабель, который мы вчера проложили. И чтобы каждый метр под запись. Приказ начальства.

Паша быстро закивал и побежал искать Диму. Андрей удивлялся тому, как в этом парне вместе уживались плохо скрываемая злоба на мир и простое ребячество.

Когда в перегоне горит свет, тоннель уже не кажется таким зловещим, хотя вокруг все равно мало что видно. Дрезина шла медленно, в лицо задувал сухой вентиляционный воздух. Вдоль бетонных стен тянулись линии черных кабелей. Иногда мимо проплывали высоковольтные шкафы и семафоры.

– Дизель? – подал голос Паша. – Лошадей двести пятьдесят?

Монтер, худощавый маленький мужичок, даже не оторвал взгляда от тоннеля.

– Какой там дизель, малец, – ответил он, перекрикивая шум мотора. – Это обычная монтажная дрезина. Она в этом метро года с шестьдесят девятого, если не меньше.

– Я это… знаю, – смутился Паша. – Я про двигатель. На них же дизельный стоит.

– Малец, я ж тебе сказал, это ДМ. На них обычные карбюраторные движки стоят. И никто их не модернизировал с семидесятых. ЗИЛ сто тридцать называются.

Паша нахмурился еще больше и натянул шапку ниже на лоб.

– Тут дай бог сто пятьдесят лошадок будет, – усмехнулся монтер. – Двести пятьдесят. Ну дает, – он рассмеялся.