Лизета Прейти очень выросла за это время; ей исполнилось тринадцать лет, и она не боялась больше ходить одна в горы. Царил пышный июнь, рассыпая в лесу клубнику и землянику, и Лизета отправилась за ягодами. Почему, скажите, нам всегда кажется, что ягоды, которые растут дальше, крупнее и вкуснее тех, которые растут ближе? А между тем это так, и по этой самой причине Лизета спешила уйти по возможности дальше от дома.
Вдруг она услышала стук дятла по дуплистому дереву; он стучал так громко, что Лизета остановилась, раскрыв рот от изумления. И в то время, как она прислушивалась, к ней донесся совсем другой звук: «Уф! Уф!», а в следующую минуту кусты зашевелились, и оттуда вышел огромный черный медведь.
Медведь, услышав ее испуганное восклицание «ах!», остановился, поднялся на задние лапы и, выпрямившись во весь рост, стоял неподвижно, то и дело испуская громкое «уф!». Бедная Лизета окаменела от ужаса. Она не могла ни кричать, ни бежать. Она стояла и смотрела. И медведь стоял и смотрел.
Откуда-то послышались новые звуки — громкое низкое хрюканье, к которому примешивалось другое хрюканье, высокое и визгливое. «Целое стадо медведей», — подумала Лизета, не будучи в состоянии двинуться с места. Она смотрела теперь туда, откуда доносилось хрюканье. Смотрел туда и медведь.
Но в следующую минуту трава зашевелилась, и появилось не целое стадо медведей, а давно пропавшая со скотного двора веприца и ее пронзительно хрюкающий выводок.
Злобный, воинственный вызов матери мог привести в ужас всякое другое существо, кроме большого черного медведя, ибо у дикой свиньи острые клыки, сильные челюсти, короткие ноги, защищенные толстой кожей и густой щетиной бока и… сердце самоотверженной матери.
Медведь редко нападает на людей, но зато никогда не упускает случая, когда может воспользоваться свининкой. Черное чудовище опустилось на все четыре лапы и направилось к веприце и ее выводку.
Веприца стояла неподвижно и смотрела на врага, а малютки, визжавшие от страха, то прятались позади матери, то жались к ее бокам. Один только рыженький вепренок стоял, высоко подняв голову, и внимательно всматривался в страшного противника.
Даже медведь — и тот волнуется, когда веприца приходит в воинственное настроение, спасая свой выводок, а потому и этот медведь начал с того, что обошел несколько раз семейную группу, при чем веприца старалась все время держаться к нему мордой. Она поспешила затем стать в кусты таким образом, чтобы медведь мог напасть на нее только спереди. Как ни старался медведь подойти к ней то с одной стороны, то с другой, он никак не мог выбрать благоприятного момента — веприца постоянно поворачивалась к нему мордой, вооруженной парой грозных бивней.
Но вот медведь устремился вперед и остановился. Веприца, видя, что он остановился, на этот раз первая бросилась в атаку. Она раскроила ему одну лапу и укусила другую; в свою очередь медведь набросился на нее, а когда начинается свалка, все преимущества бывают на стороне медведя. Он оглушил веприцу ударом лапы, изодрал ей бока, раздавил ногу и так стиснул в своих объятиях, что выдавил из нее весь воинственный пыл, а задними лапами распорол ей живот. Только в этот момент к Лизете вернулось сознание и способность двигаться, и девочка бегом пустилась домой.
— О папа, как это было ужасно! Случилось это там… у Когерской реки. Я в полчаса сведу тебя туда.
Отец отправился с нею, захватив с собою собаку и ружье. Лизета шла впереди и скоро привела его к земляничным полям, где протекала Когерская река. Над тем местом, к которому они шли, летал уже сарыч[3]. Они скоро нашли место битвы. Там лежала изуродованная и отчасти уже съеденная веприца. Под нею и вокруг нее лежали малютки, убитые могучей лапой медведя.
Боб ворчал с негодованием при всякой новой находке. Неожиданно собака кинулась к кустам и разразилась оглушительным, яростным лаем. Не прошло и минуты, как оттуда со смелым, вызывающим видом вышел рыженький вепренок. При виде новой надвигающейся на него напасти он завизжал и защелкал челюстями так, что рот его наполнился пеной.
— Эй, ты! — воскликнул отец. — Один, как видно, уцелел? Ловкая каналья!
И вот, пока рыженький вепренок с героическим видом смотрел на собаку, Боб подкрался к нему сзади, схватил его за заднюю ногу и, не обращая внимания на его протестующий визг, опустил его в мешок.
— Бедняжка! Смотри, как у него содрана кожа на носу. Он, видно, голодный. Боюсь, что не выживет — слишком еще мал.
— О папа! подари его мне. Я буду его кормить.
И право собственности Лизеты на рыженького было установлено тут же, на месте.
Таким образом Лизета усыновила рыжего вепренка, назвав его Фомой.
