К востоку от Берингова пролива - [21]
На Аляске животноводство развито слабо. Наверное, поэтому аляскинцы не питают к волку лютой вражды и решение здесь «волчьей проблемы» не знало крайностей. Однако и в этой части Соединенных Штатов отношение к зверю менялось. До тридцатых годов небольшое население Аляски в общем-то не обращало на волка внимания, поскольку дичи хватало на всех. Но позже, с ростом населения и увеличением числа охотников, перемирие с волками на полуострове прекратилось.
С середины тридцатых годов аляскинцы стали считать их вредными хищниками. Для добычи волков было разрешено использовать яд, а охотник, убивший этого зверя, получал премию в пятьдесят долларов. Охотничья служба стала держать в своем штате профессионалов-волчатников и предоставлять в их распоряжение самолеты. Эти меры заметно сократили здесь число волков и увеличили количество диких копытных — баранов, лосей, северных оленей.
Волна симпатии к волку, зародившаяся в южных штатах — а она была чем-то вроде панихиды по истребленным там зверям, — к 1960 году докатилась, однако, и до Аляски. Из вредных хищников он перешел в категорию охотничьих животных. Его шансы на выживание заметно возросли, поскольку теперь запрещалось использовать яды и охотиться на него с вертолетов (хотя по особым разрешениям допускалась стрельба волков с самолета), ограничивался сезон охоты и уменьшились нормы добычи. В большинстве районов штата отменялись премии, а кроме того, вводились лицензии на право убить волка; особенно дорого такие лицензии продавались приезжим охотникам.
Не прошло и десяти лет, как руководители здешней охотничьей службы схватились за головы. После полувекового отсутствия волки опять появились на Кенайском полуострове; в 1971 году здесь видели лишь две семьи, а через пять лет их насчитали примерно полторы сотни. Несмотря на существующие ограничения, по всей Аляске их добывают в год больше тысячи, а численность волков в штате упорно ползет вверх.
Боб Стефенсен, аляскинский зоолог, задался целью объективно оценить роль волка в охотничьем хозяйстве штата. Его «полигоном» был охотничий округ номер двадцать площадью около девяти тысяч квадратных километров, расположенный невдалеке от Фэрбенкса. Как оказалось, 175 обитающих в округе волков съедают за год три-четыре сотни лосей и столько же телят (а всего сохатых здесь около 3,5 тысячи). Лосей становится в этом районе все меньше, особенно молодняка. В 1972 году на сто коров приходилось тридцать восемь лосят, в 1973 году — двадцать два, а в 1974 году — только восемнадцать. Охотники ежегодно убивают здесь около сорока волков, но численность хищников не сокращается. Если плотность обитания зверей на Аляске такая же, как и на «полигоне», рассуждает Стефенсен, то в штате живет уже не меньше восемнадцати тысяч волков. Некоторые зоологи определяют их численность даже в пятьдесят тысяч, а количество съеденных ими копытных — по крайней мере в миллион!
— Пора бороться с ними засучив рукава, всюду стрелять их с самолета, возродить премии, — говорят здравомыслящие охотники, особенно аляскинские старожилы.
— Стрелять волков с самолета — неспортивно и неблагородно, а кроме того, волк выполняет в природе важную роль и не к чему вмешиваться в естественный ход событий, — протестуют аляскинцы, недавно приехавшие сюда с юга. Такого же мнения придерживаются «натуралисты-теоретики», и им волки должны быть особенно благодарны, поскольку такие люди редко бывают на природе, но часто имеют влияние на правительственные учреждения.
Откуда и как пошло здешнее сельское хозяйство?
Распространено мнение, что первые попытки завести в этой части Америки пашни и огороды, разводить скот относятся ко времени «золотой лихорадки», к рубежу XIX и XX веков. Называется даже конкретная дата —1902 год. Именно тогда была организована на острове Кадьяк сельскохозяйственная опытная станция, завезены коровы и овцы. В доказательство приводится и история аляскинского оленеводства, тоже берущая свое начало на рубеже столетий.
Следующим этапом развития сельского хозяйства на Аляске официально считаются двадцатые годы, когда в окрестностях Фэрбенкса зазеленели всходы пшеницы, поднялись первые мельницы. Во время великого экономического кризиса тридцатых годов правительство США переселило сюда, в долину реки Матануски, около двухсот наиболее разоренных фермерских семей с юга.
Фермы есть теперь и в долине реки Тананы (невдалеке от Фэрбенкса), на Кенайском полуострове, на острове Кадьяк, на «Ручке от сковородки». Однако «главная житница», «главный огород» штата — долина Матануски. Здесь, в окружении невысоких горных хребтов, колосятся поля пшеницы и овса, здесь неплохо удаются картофель, капуста и другие овощи, разводят молочный скот, овец, кур. В Сибири все это можно увидеть и в более суровых по климату местах. Но на Аляске считают свою житницу чуть ли не чудом, о ней рассказывают в туристских проспектах, а местные фермеры помимо зерновых культур и овощей стали выращивать много цветов, поскольку их охотно раскупают туристы.
Когда под нашим самолетом показались эти поля и огороды, яркие пятна цветочных плантаций, стада коров и овец, я вспомнил «Колумба росского» — Григория Ивановича Шелихова. Он сам пытался заводить в Новом Свете огороды, и по его же наказу еще в 1789 году поднимал на Кадьяке первые аршины целины Евстрат Деларов, шелиховский доверенный и правитель острова. Он сеял тогда здесь рожь и ячмень, впервые в истории Аляски возделывал грядки с репой и горохом, капустой и свеклой. Тогда же привез он сюда для расплода телочек и бычка, коз, свиней, кроликов, даже сибирских собак. После Деларова время для опытов по земледелию находил и первый правитель Русской Америки Александр Андреевич Баранов, а монах Герман, живший в барановские времена на Еловом острове, невдалеке от Кадьяка (теперь это Spruce Island), возделывал уже большое ржаное поле.
