К вопросу о миражах - [78]

— Да успокойтесь же вы, я и сам хочу разобраться во всем, — тихо признался Кудрин, не теряя присутствия духа.

Вячеслав встал из-за стола, достал из кухонного шкафчика граненый стакан и налил в него почти до краев водки. Ничего не говоря, он залпом выпил стакан водки, зажевал корочкой хлеба, откинул рукой волосы, что то и дело падали на взмокший лоб, отвлекали, не давали сосредоточиться на очень важном, наболевшем, и возбужденно стал говорить:

— Да, мой отец знал этого Свирского. Где-то в первых числах июля месяца отец сказал, что случайно встретил своего одноклассника Фиму Свирского, работающего директором универмага. Тот пригласил отца к себе домой, и они хорошо посидели; выпили, вспомнили одноклассников и учителей. Где-то в разговоре отец рассказал Свирскому и о монете, найденной им.

— Какой монете? — перебил его Кудрин. — С этого места поподробнее, пожалуйста.

— Да, пожалуйста, — Вячеслав глубоко затянулся предложенной сигаретой, обмяк, сел на диван напротив. — Мне спешить некуда. Буквально за неделю до встречи со Свирским, — продолжал Вячеслав, — отец с друзьями поехали на рыбалку в Новгородскую область. Как он мне потом рассказывал, когда они шли к озеру через лес, обнаружили в овраге разрушенные элементы фундамента старого дома. Его друзья не обратили на это внимания, а отца как археолога заинтересовала находка. Когда он вошел поглубже в овраг и пнул ногой по торчащей балке, земля обвалилась, и выскочил маленький сверток, обернутый в истлевший материал. Развернув сверток, он увидел небольшую ржавую коробочку, открыв которую, увидел лежавшую там монету. Он сразу понял, что это ценная находка, и решил по приезду домой разузнать подробнее о ней. После нескольких дней, проведенных в Ленинской библиотеке, отец уже все знал о ее происхождении и кто ее отчеканил. Отец сказал мне, что эта монета достоинством в один рубль была сделана во время царствования Анны Иоанновны. Когда он мне показал эту монету, я увидел изображение женщины. Это и есть Анна Иоанновна, пояснил тогда отец, а на обратной стороне монеты он указал на имперский герб и цепь ордена святого Андрея Первозванного. Еще отец сказал, что нумизматы эту монету называют «Рубль Анны с цепью» и что всего было найдено три такие монеты; по их оценке, такая монета стоит больше миллиона долларов. Он собирался тогда передать эту монету в музей, говоря, что она является народным достоянием…

Тишина повисла в воздухе. Было слышно, как тикают ходики на кухне. Кудрин сделал паузу, выжидал.

— Ну а еще что-нибудь ценного нашел ваш отец в том овраге? — спросил он.

— Нет, больше ничего, как он рассказывал — целый час там копался впустую, — ответил Вячеслав.

— Так вот, — продолжал он, — когда отец показал эту монету Свирскому, а она была в медальоне, висевшем у отца на шее, — то он стал уговаривать отца продать ее ему за любые деньги, но отец отказал ему. Он тогда сказал Свирскому, что эта находка принадлежит государству, и он планирует через несколько дней передать ее в музей.

— А почему в медальоне он носил монету? — спросил Евгений Сергеевич.

— Как отец мне тогда сказал, — ответил Вячеслав, — из-за ее ценности и уникальности он боялся ее потерять и вообще оставлять дома.

— И чем же закончилась их встреча? — спросил Кудрин.

— Нормально, — холодно ответил Гагарин, расстегивая и застегивая пуговичку на вороте рубашки, — отца даже довез какой-то человек Свирского до дома на машине.

— Да, — тихо произнес Евгений Сергеевич, — поскольку Свирский был страстным нумизматом и, видимо, прекрасно разбирался в ценах на этом рынке, твой отец, показав ему монету и отказав ему в ее продаже, фактически приговорил себя…

— Так вот когда я в начале июля срочно вылетел в командировку, — продолжил Вячеслав, — буквально через день мне сообщили о трагедии с родителями, но вылететь я не смог из-за нелетной погоды.

— А где вы были? — спросил Евгений Сергеевич.

— Ну, вам скажу, только пусть это останется между нами, — ответил Вячеслав.

Кудрин молча кивнул головой.

— Я был на Байконуре, — сказал он, — и прилетел в Москву только через три дня, а родителей похоронил двоюродный брат отца дядя Леша и все расходы взял на себя. Была кремация, и все, что осталось от родителей, теперь находится в стене Митинского кладбища. Как мне тогда сказали в милиции, это была трагическая случайность, связанная с неисправностью электропроводки в машине, — продолжал Вячеслав, — но это все полная чушь! — Он выпрямился и стал ходить по кухне взад-вперед, рывком открыл форточку, и осень дождем и ветром раскатала, сгладила нависшую печаль. — Я вам сейчас скажу то, чего никто не знает. Отец дружил с соседом по дому — Николаем Семеновичем Рогозиным, который работал следователем в милиции. Они часто играли в шахматы у нас дома, и у них даже было общее хобби — рыбалка. Так вот, дядя Коля присутствовал на похоронах моих родителей и, как я понял, имел отношение к расследованию их гибели. Уже после моего приезда в Москву, где-то дней через пять, мне позвонила его жена и сказала, что дядя Коля утонул, будучи на рыбалке, и попросила меня зайти к ней домой. Когда я пришел к ней, она, всхлипывая, протянула мне какой-то бумажный пакет и сказала, что накануне последней рыбалки ее муж сказал, что, если с ним что-либо случится, этот пакет нужно передать мне. И еще она сказала, что на его работе это квалифицировали как несчастный случай, но она была уверена, что его могли убить, что у него было накануне какое-то странное предчувствие.