К вопросу о миражах - [132]

— Вас бы убили здесь, свидетели этих золотоносных жил им были не нужны, так что разделите поровну те самородки, которые намыли за эти дни, и уходим. И еще, если хотите спокойно жить — забудьте про прииск и никому не говорите.

Один из них, худощавый с длинным шрамом во всю щеку, неуверенно произнес:

— А может, мы для себя немного намоем?..

— Дурак ты, совсем, что ли, с катушек съехал, ведь у них наверняка дружки остались, они так просто не отступятся. Быстро уходим, — и Егор для устрашения и наглядности указал им дулом автомата направление пути.

Когда они дошли до звериной тропы, Егор им подробно рассказал, как выйти к поселку Новые Коты, а там и до Листвянки рукой подать. Когда они прощались, худощавый со шрамом спросил Егора о мешке с золотом и плане, о котором говорил охранник.

— Я ничего не знаю, и ты забудь об этом, — зло ответил Егор.

Они разошлись в разные стороны, а Егор нашел небольшую полянку, нарвал траву, сделав себе некое ложе, и улегся отдохнуть. Проспал он почти до вечера и, отдохнув, пошел снова на прииск.

Там было все так, как они оставили его; вертолет догорел, и остался лишь один его остов, хижины тоже сгорели дотла, оставив после себя одни дымящиеся угли. Осмотревшись, Егор увидел огромную сосну с раздвоенной верхушкой. Отсчитав десять шагов, он руками стал рыть рыхлую землю, и вскоре показался мешок.

«Не обманул доцент», — подумал про себя Егор, взвалил его на плечо и потихоньку пошел к своей сгоревшей заимке. Мешок был довольно тяжелый, но останавливаться было нельзя, так как сумерки сгустились, и он шел буквально по наитию.

Обессиленный, он, наконец, добрался до своего места, ничего не было видно, и он, припрятав на всякий случай мешок, нашел полусгоревший тулуп и заснул прямо на траве, недалеко от своей сгоревшей избушки.

Утром, проснувшись, Егор увидел печальную картину: сгоревшая дотла избушка, весь пригорок — в мелких угольках, и что удивило его — это работающий в огарках избушки холодильник, как ни в чем не бывало продолжающий свою повседневную службу. Егор вынул провода, как мог, изолировал их и закопал глубоко в земле.

Немного посидев над потухшим кострищем, которое еще недавно было избушкой, Егор взвалил на плечо мешок и пошел к лодке. Кроме мешка и того, что было в его тайничке, больше ничего не было, все сгорело, и было ему очень обидно расставаться со своей мечтой.

У лодки на берегу Байкала Егор просидел почти до вечера, он не хотел, чтобы селяне его увидели с мешком. А когда стало смеркаться, он отчалил от своей несбывшейся мечты.

Целую ночь они просидели с Петровичем на завалинке у дома, где Егор медленно и подробно рассказал ему о том, что с ним случилось.

— Ну надо же, — сетовал Петрович, — как судьба вновь соединила тебя с этим подонком Калмыком, но я думаю, что бог простит тебе за то, что ты расправился с бандитами. Нужно помолиться за упокой их грешных душ.

Потом они долго молились, и у Егора на душе становилось теплее и теплее.

— Что будешь делать с этим золотом? — спросил Петрович.

— Хочу отвезти его к ювелиру из Иркутска, который в зоне после тебя работал со мной в котельной. Думаю, что он мне поможет обратить его в деньги, а потом анонимно половину хочу перевести в детский дом, а другую часть передать дочери Дорохова, — ответил Егор.

— Очень правильное решение, — сказал Петрович, — уже только за одно это бог тебе должен простить твои грехи.

На следующий день они переложили золотые самородки из мешка в хозяйственную сумку, погрузили в лодку и отправились в Листвянку. Там они распрощались, и Егор на автобусе приехал в Иркутск. Чтобы не тащить тяжелую сумку, он взял такси и по адресу приехал к дому, где была ювелирная мастерская.

Яков Моисеевич встретил Егора как своего родственника, вечером дома он обильно угостил его разными яствами, был очень рад встрече. Когда Егор ему показал золото и сказал, что хочет, Яков Моисеевич сразу согласился ему помочь. Он сказал, что помнит обо всем, что Егор сделал для него, а из этого мешка золотых самородков, если их правильно обработать, можно выручить более миллиона долларов.

— Я оставлю мешок здесь, и давай, Моисеевич, так поступим, — сказал Егор, — миллион баксов отдаешь мне, а остальное — себе…

— Нет, нет, — замахал руками Фридман, — это все будет твоим, мне ничего не надо, век воли не видать…

Егор улыбнулся, услышав лагерный сленг в устах Моисеевича, но твердо сказал:

— Мы поступим так, как я сказал, и точка.

— Ну хорошо, если ты так хочешь, — примирительно пробормотал Моисеевич, — но это будет не скоро: очистка золота, его обработка, поиск клиентов — на все про все не менее месяца, а может, и двух уйдет. И хорошо, чтобы была пробность высокая…

На том и договорились, Егор с радостью принял предложение Моисеевича пожить у него, пока не возьмет билеты на самолет в Москву. Через два дня Егор прилетел в Москву.

Столица встретила его сильным дождем, и, поскольку уже был вечер, он из Домодедово направился прямиком на Мытную улицу. Походив немного под дождем, Егор быстро нашел нужный адрес и позвонил в дверь.

Ему открыла сравнительно молодая девушка с роскошными светлыми волосами.