К Вашим услугам, государь - [3]

2

10 июня, от 10 до 11 часов утра

Вот и кузница, наконец. Руперт завернул коня с дороги на двор, позвал кузнеца, стал спешиваться и только тут заметил приткнувшегося у стены невзрачного человечка. Тот, закутавшись в плащ, стоял спокойно и неприметно, но цепкий его глаз ловил все, что двигалось по дороге, и ждал он явно не крестьянской телеги с просьбой подвезти. Человечек отделился от стены и шагнул к Руперту:

— Барон фон Мюнстер? — Он не столько спрашивал, сколько констатировал факт, что проезжего дворянина зовут фон Мюнстер и что он — барон. В правой руке его оказался как-то сам собой перстень с императорской печатью, которую он показал Руперту, позаботившись однако, чтобы окружающие не обратили на них внимания.

— Император ждет вас, барон. Вас приказано провести через Принцевы ворота. Садитесь в мою коляску, пожалуйста, я покажу.

«Вот ведь в бога душу мать вежливый какой: «пожалуйста», «садитесь», — но видимо и впрямь срочность большая, если этот тип ждет меня прямо здесь у кузницы. Давно, видимо, ждет, судя по тому, как изрядно запылился его плащ. И ведь не рядовая сошка, вон перстень какой ему доверили».

«Вот черти, как хорошо работают, — вдруг подумал Руперт, — у кузницы ждал, а не в трактире, значит донесли уже, что конь хромает. И когда успели? Скакал ведь почти без передышки. И зачем я им все таки понадобился?» — Руперт попытался восстановить в памяти события последних двух лет. Но, к сожалению, в провинцию новости из столицы проникали редко и с большим опозданием, поэтому никаких определенных выводов он сделать не смог. Последним громким скандалом, о котором знали и толковали все, был неудавшийся поход Фихтенгольца в Хельветию. На совершенно секретном заседании Фихтенгольцу удалось убедить императора в целесообразности и относительной дешевизне этой кампании, сулившей к тому же огромные прибыли. Дело в том, что хельветы сумели освоить и наладить (в небольшом городишке у отрогов Альп) производство голубой майолики, которая пользовалась необыкновенным спросом по всей Европе. Посуда шла нарасхват, хельветы богатели. Во многих местах майолика стала эквивалентом денег, а склады майолики в Хельветии привлекали все более настойчивое внимание соседей.

Однако хельветы были искусными воинами и умели постоять за себя (хотя в промежутках между этим суровым занятием настоящих мужчин, они частенько подрабатывали швейцарами в разросшейся сети трактиров-ночлежек в разных городах Европы и, в том числе, в самой Вене и ничем не выделялись среди мирных жителей). Фихтенгольц все же решил рискнуть. Он планировал свою первую неудавшуюся кампанию по всем правилам военного искусства. И несмотря на то, что то памятное заседание у императора и проходило в обстановке строгой и повышенной секретности, вскоре о стратегии и тактике предстоящей кампании толковали на каждом углу Вены. Неудивительно, что при такой поставке дела предводитель хельветов Уильям Шпицберген сумел наголову разбить войско Фихтенгольца, накрыв его отряды у самого входа в горные районы Хельветии снайперским огнем своих лучников.

«Неужели мой час пробил?» — спросил сам себя Руперт. Со времени неудачной кампании Фихтенгольца прошел год, поговаривали, что положение его при дворе сильно пошатнулось, начальника разведки, старого друга Фихтенгольца, барона Треплица заменили новым никому неизвестным человеком из Зальцбурга, к тому же фаворитка императора как никогда увлеклась коллекционированием голубой майолики.

Руперт слыл знатоком горных районов Хельветии, в молодости несколько раз ездил на курорты этого дивного края, чтобы поправить здоровье после ран, полученных в рыцарских турнирах (поговаривали, правда, что вовсе не раны он там лечил). Так неужели я понадобился именно за этим, — нужна вторая и на сей раз победоносная кампания? Размышляя так, Руперт не заметил, как они преодолели значительную часть пути от входа в город к императорскому дворцу. Конь Руперта как был, так и остался у кузницы, остаток пути фон Мюнстер и его спутник проделали в небольшой крытой двуконной коляске. Они выбрались наружу, коней заботливо тут же подхватил кто-то из слуг. Миновав вход, Руперт вдвоем со своим загадочным и молчаливым спутником приблизился к залу приемов. У дверей стояла стража — два рослых алебардиста, с тупыми, ничего не выражавшими лицами, но их пропустили немедля, без единого вопроса. «Как, однако, вышколены», — усмехнулся Руперт. Да, многое изменилось с тех пор, как он был здесь последний раз два года тому назад.

3

10 июня, 11 часов утра

Император встретил его сидя, полуулыбкой, стальным взглядом своих прохладных серых глаз. Постарел, подумал про себя Руперт. Заметно прибавилось морщин на лице, красным отливал шрам на левой щеке, полученный при падении со стены дворца в отрочестве, при попытке подглядеть за вечерним туалетом герцогини Шлосской. «Пьет наверное», — решил Руперт, а ведь не водилось ранее за ним такого, император всегда предпочитал седло и меч пирушкам и застольям. С удивлением он обнаружил в зале Фихтенгольца и фаворитку Эделию. Хороша стерва, отметил со сладким, приятной негой разлившемся по всему его телу чувством, Руперт. Эделия была дочкой герцогини, той самой, за которой так неудачно пытался подглядеть в туманной юности император; она унаследовала от маменьки пышность форм и очаровательное личико. Стол накрыт не был.