К сердцу Африки - [22]

После того как мы проехали километров двадцать, Жерэн дал команду остановиться и разбить лагерь.

Целую неделю мы все время ехали на восток. Иногда машины застревали, проваливаясь в грязь по самые ступицы. Ежедневно около пяти часов пополудни мы разбивали лагерь. Носильщики ставили палатки и готовили обед, а Жерэн, Карапи и я шли на охоту, чтобы обеспечить экспедицию провиантом. В первые дни у нас ломило все тело от странствий по холмам и оврагам, и тем не менее день ото дня наши охотничьи вылазки становились все более продолжительными.

В этом краю бездорожья, где наши вездеходы продирались сквозь кустарник, еще не ступала нога европейца, и, когда мы подъезжали к какой-нибудь деревне, навстречу нам высыпали огромные толпы народа.

Примерно через неделю мы въехали в деревню, где стали свидетелями весьма своеобразной церемонии. На земле сидели несколько старух и ритмично стучали по калебасам, плавающим в воде. Калебас — это выдолбленная и вычищенная изнутри тыква, которую используют как сосуд или ударный музыкальный инструмент. Перед старухами танцевали несколько молодых девушек, тела которых ярко блестели на солнце, потому что были смазаны жиром и раскрашены красной глиной. На поясах и лодыжках у них гремели какие-то странные украшения, а лица были почти совсем скрыты за сплошной вуалью из бус.

— Что здесь происходит? — спросил я Жерэна.

— Пару недель назад эти девушки подверглись одной неприятной операции. По идее она должна сделать их равнодушными к ласкам мужчин, дабы их будущие мужья могли спокойно пойти на охоту или уехать куда-нибудь на несколько дней, не рискуя при этом обрести рога.

Целый месяц, а то и два бедные девушки ходят в этом специфическом наряде, ожидая жениха, который может заплатить за них десять — пятнадцать быков.

— Посмотри на эту модницу, — сказал Жерэн, указывая на девушку, у которой в верхнюю губу была вставлена стреляная гильза.

Это украшение делает ее одной из самых привлекательных дам во всей деревне. Возможности остальных красавиц были в этом отношении несравненно более ограниченными, ибо они вставляли в верхнюю губу стебель какого-нибудь растения или в лучшем случае искусно отполированный коготь животного. Я хотел сфотографировать их, но Жерэн посоветовал мне подождать до тех пор, когда мы приедем к племенам, использующим в качестве украшения целые тарелки. Там он обещал показать мне такие деформированные губы, каких я еще не видел.

В этой деревне обитали умные, красивые и талантливые люди, талантливые даже в художественном отношении.

Возле одной хижины мы заметили молодого человека, который разрисовывал стены своего жилища орнаментом в виде маленьких жираф и геометрических фигур.

— Почему твои жирафы разгуливают в белых носках? — спросил я.

— Потому что это необычные жирафы! — ответил он очень снисходительно.

Потом мимо нас прошел охотник с огромным копьем. Он двигался легко и грациозно, в его походке было что-то кошачье. Охотник направлялся к кузнецу за новым наконечником для копья.

Кузнечное искусство — одно из самых древних ремесел в Африке. В старину железо здесь вырабатывали из болотной руды; теперь просто перерабатывают металлолом, на который в основном идут кузова и всевозможные детали брошенных автомобилей.

Наковальня — просто большой камень. Мехами служат два соединенных между собой кожаных мешка с ручным клапаном. Кузнец, растягивая мешки и открывая клапан рукой, наполняет их воздухом; сжимая мешки, предварительно закрыв клапан, гонит воздух по трубе в горн, где железо раскаляется добела.

Получив новый наконечник для своего копья, охотник около двух часов торговался с кузнецом, а потом отправился домой. По дороге из кузницы он рассказал мне, что обычно загонщики направляют дичь к кустарнику, где сидят в засаде охотники, которым иногда удается метнуть два-три копья.

Неожиданно меня позвал Карапи. В одном дворе он увидел, как несколько девушек месили красную глину в воде, пока не получилось нечто похожее на очень жидкое тесто. Потом они стали втирать тесто в волосы. Операция эта требует очень много времени и сил. Через час волосы скатались в маленькие завитки, и прическа была готова. Этот своеобразный перманент продержится даже дольше, чем горячая или химическая завивка, но он ужасно боится дождя.

— Скоро я представлю тебе «парижанку», — сказал однажды Жерэн, когда мы подъезжали к большой деревне.

— «Парижанку»? Здесь, в черной Африке? Это звучит интригующе! Кто она? Какая-нибудь здешняя красавица, затмевающая своей прелестью парижских дев?

— Она не красавица, но существо в высшей степени оригинальное.

Больше мне ничего так и не удалось выжать из Жерэна. Очевидно, «парижанка» была его сюрпризом.

Наши огромные вездеходы остановились под высоким деревом с воздушными корнями, которые, словно толстые занавеси, опускались к земле.

— Здесь мы разобьем лагерь, — сказал Жерэн, удовлетворенно оглядывая местность.

— Если я не ошибаюсь, именно на этих деревьях с особым удовольствием устраиваются змеи? — не удержался я от вопроса.

— Верно, и именно поэтому они едва ли приползут в наш лагерь, — ответил Жерэн.