К сердцу Африки - [19]

Кроме обычного походного снаряжения, такого, как палатки, походные аптечки и огнестрельное оружие, мы взяли немалое количество бутылок в изящных плетеных футлярах. Эти сосуды чем-то напоминали бутыли с серной кислотой, но в них была не серная кислота, а португальское густое красное вино набао.

— В тропиках лучше пить португальское красное вино, чем французское, — сказал Жерэн с видом знатока, — а руководителем сафари пусть уж лучше будет француз! Кроме того, — продолжал Жерэн, — вино прекрасно дезинфицирует речную воду.

Я кивнул головой в знак согласия, но про себя подумал, что у нас хватит вина, чтобы продезинфицировать всю Убанги от истоков до устья.

К полудню все было готово, не хватало только половины наших носильщиков и проводников.

— Вероятно, они повествуют своим родным, друзьям и знакомым о тех великих подвигах, которые мы совершим в самое ближайшее время. Но вы не беспокойтесь, часам к трем они все соберутся здесь, — сказал флегматично Жерэн и пошел спать.

Все дышало миром и покоем в этот полуденный час. Даже куры вдруг замолкли, потому что началась сиеста.

Бродячий парикмахер, обслуживающий обитателей Форт-Аршамбо, устроил парикмахерскую в тени гигантской сейбы. Впрочем, тень здесь была неважная, так как в засушливый период это дерево теряет всю свою листву, а изредка с него падают и довольно тяжелые капоковые бомбы. При ударе о землю эти бомбы издают звук, похожий на взрыв, и во все стороны летят облака пуха.

Сама парикмахерская тоже была неважная. Зеркала здесь и в помине не было, так как никого не стригут ни на прямой, ни на косой пробор. Контролировать действия мастера тоже не надо, так как стрижет он не на страх, а на совесть, и пробор обычно бывает шириной от уха до уха.

Кресла не было, и клиентов сажали на один из корней, извивающихся над поверхностью земли.

Когда я приблизился к парикмахерской, мастер и клиент, охваченные ужасом, бросились наутек. Однако испугались они не меня, а игуаны длиной около метра. Ящерица спускалась по стволу дерева, и, хотя она совершенно безопасна, местные жители боятся ее как огня.

Игуана исчезла в норе под деревом, а парикмахер снова взялся за своего клиента. Их длинные белые плащи говорили о том, что оба они мусульмане.

Обычно спор о том, сколько надо платить за работу, продолжается и час, и два, и три. Но сегодня никто не торговался.

Ниму уверенно сел на один из извивов корня и велел побрить себя. «С мылом», — добавил он многозначительно. Правда, голос у него немного дрожал, когда он объявил о своих притязаниях на бритье по классу «люкс».

— Бритье с мылом! — громко повторил парикмахер, чтобы польстить клиенту и одновременно убедиться в том, что он не ослышался.

Обычное бритье стоит от пяти до десяти франков, в зависимости от того, у кого сегодня больше времени и выдержки — у парикмахера или у клиента. Но бритье с мылом заказывают только перед свадьбой или каким-нибудь другим торжественным событием. Поэтому, когда клиент бреется по классу «люкс», он никогда не торгуется.

Ниму устроился поудобнее. Парикмахер достал кусок мыла, положил его на камень и начал подчеркнуто театральными движениями точить бритву о кожу своего запястья, как раз над пульсом. Одно неверное движение — и тотчас же из-под бритвы брызнет фонтаном кровь.

Двое парней, сплошь покрытые белой пылью, остановились возле дерева и стали благоговейно смотреть на Ниму.

А Ниму безмерно наслаждался своим мгновенным возвышением над простыми смертными. Он чувствовал, как персона его постепенно обретает значение и вес в обществе, и думал о том, что никогда еще деньги не доставляли ему столько радости.

Парикмахер действовал бритвой, как мечом. В мгновение ока щека и подбородок клиента освободились от покрывавшего их редкого пушка; как правило, у африканцев бывает довольно редкая растительность на лице.

Но это было только начало! А потом наш брадобрей стал демонстрировать подлинные чудеса парикмахерского искусства. Искусство — это, конечно, прекрасно, но, когда речь идет о голове, оно, по-видимому, принимает несколько гипертрофированные формы. Сначала волосы смачивают водой, а потом, поскольку клиента обслуживают по классу «люкс», в них втирают мыло, настоящее мыло, которое благоухает так сладостно, что клиента-африканца даже могут принять за белого. И снова лезвие бритвы драматически скользит по запястью, и снова на землю падают волосы. А бритва издает такой звук, словно чистят еще не созревшую грушу. Сначала возникает широкая полоса на макушке, а потом — одна за другой узенькие полоски, спускающиеся к вискам (так подстригают газоны в парках и скверах).

Парикмахер не оставляет ни единого волоска. Это, пожалуй, уже не бритье, а почти скальпирование. Голова клиента постепенно становится гладкой, как яйцо.

Ну, кажется, все… Нет, еще не все: очевидно, мастер собирается пробежать бритвой по его голове еще раз! Что такое? Не хочет ли он отрезать у Ниму уши? Не хочет? Ах вот оно что: оказывается, он их немного оттянул, чтобы сбрить тонкий пушок с мочек.

Внезапно парикмахер берет Ниму за нос, счищает с него несколько волосков, а потом быстро и элегантно вводит бритву в ноздри насмерть перепуганной жертвы и поворачивает ее легкими, изящными движениями пальцев. При этом он держится совершенно невозмутимо, словно ему и в голову не приходит, что каждую секунду он может на веки вечные изуродовать физиономию своего клиента.