К сердцу Африки - [17]

Вскоре здесь собралось несколько тысяч человек. Оказывается, все масса считают своим долгом присутствовать на погребении каждого из своих соплеменников.

На следующий день масса вновь стекаются к могиле покойного и снова совершают погребальный ритуал. В течение многих недель ближайшие полсотни родственников обязаны собираться на могиле усопшего каждый день, а остальные масса могут приходить сюда примерно два раза в месяц, чтобы умилостивить злых духов.

Похороны самым непосредственным образом связаны с культом дьявола, и нередко погребальная церемония в конце концов превращается в религиозное празднество.

Детская смертность здесь чрезвычайно высокая, и потому погребания совершаются довольно часто.

Масса живут в чудовищно трудных условиях, и им едва хватает пищи на то, чтобы не умереть с голоду. Их главные продукты питания — просяной хлеб и просяная каша, и лишь изредка они получают дополнительный паек в виде молока или рыбы.

Масса доят только тех коров, у которых почему-либо околел теленок. Из этого теленка сначала делают чучело, ставят его возле коровы и лишь тогда начинают доить. Но молоком этим в первую очередь отпаивают будущих женихов.

Зато детей матери кормят грудью до трех-четырех лет. И если к женщине подойдет чужой ребенок, чтобы сделать глоток молока, она никогда не откажет ему.

Женщины масса рожают в среднем по восемь детей, из которых пять умирают до того, как им исполнится год. Зато те, кто выжил, отличаются силой и здоровьем, и они намного сильнее и здоровее нас, европейцев, со всеми нашими лекарствами, врачами и больницами. Возможно, масса — это просто иллюстрация одного из положений Дарвина, который утверждал, что выживают сильнейшие.

Масса полагали, что я поступил опрометчиво, не взяв с собой в путешествие какую-нибудь даму или девушку. Они неоднократно возвращались к этому вопросу и в конце концов заявили, что, поскольку у меня нет скота, я смогу заплатить за девушку наличными. Кстати, они уже подыскали мне одну красавицу. Чтобы отказаться от нее под каким-нибудь благовидным предлогом, я заметил, что она, очевидно, на девятом месяце.

— Вот именно! — возрадовался вождь. — И теперь наверняка у нее будет ребенок. Поэтому она стоит немного дороже, чем остальные девушки.

Добрые масса считали, что расходы на такую плодовитую невесту быстро оправдают себя.

Приближался день отъезда, и пора было подумать о подарках, которые я преподнесу своим гостеприимным хозяевам. К сожалению, табак и сигареты, считающиеся здесь самой твердой валютой, я уже давным-давно раздарил. Деньги масса не нужны, поскольку применение у них находят только монеты с дырочками посередине. Молодые девушки делают из них браслеты, но большинство масса считает, что ношение всяких побрякушек неприлично и вызывающе.

Свой охотничий костюм я при всем желании никому подарить не мог, ибо масса, как уже было сказано выше, ходят без штанов. И мне ничего не оставалось, как разделить между ними резервный запас провианта.

Но перед самым моим отъездом старый вождь сказал:

— Мне бы хотелось увидеть снимки, которые ты здесь сделал!

— Ты непременно их увидишь! — вырвалось у меня. — Я вернусь и покажу тебе эти снимки.

Как только мне удалось проявить в Форт-Лами одну из пленок, я снова отправился к масса.

Но меня постигло разочарование. Масса смотрели на фотографии почти без всякого интереса. Поразмыслив немного, я сразу сообразил, чем это вызвано: масса не понимали смысла фотографии, для них не существовало фотографического изображения.

Впрочем, были и исключения: вождь и несколько самых находчивых масса поняли, что на некоторых фотографиях изображены люди. Однако кто именно был изображен, они уяснили только после того, как я назвал им этих людей.

Зато их обрадовало, что я сдержал свое слово и вернулся, как обещал, хотя сами фотографии их нисколько не тронули.

Но когда я пошел на охоту, подстрелил несколько дюжин диких голубей, восторгу масса не было границ. И впервые за много месяцев (или даже лет) они наелись досыта.

На обратном пути я только и думал о том, чтобы поскорее добраться до Форт-Лами, но торжественная погребальная церемония, происходившая в одной из деревень, задержала меня на несколько часов.

Сотни обнаженных почитателей дьявола бежали вокруг деревни, делая маленькие, семенящие шажки. Впереди мужчины, за ними женщины. У ближайших родственников умершего были раскрашены глиной грудь и лицо.

Могила находилась на небольшой площади между хижинами, над ней разносились звуки ритуальных песен и удары в тамтамы. По запыленным лицам родных и близких текли слезы. Их рождала искренняя скорбь, усиленная желанием умилостивить дьявола.

Когда я возвращался к машине через просяное поле, заунывное пение и гул тамтамов становились все глуше, но их зловещий, горестный ритм по-прежнему сохранял свою магическую силу. И лишь с огромным трудом мне удалось стряхнуть с себя оцепенение, вызванное этими гипнотизирующими звуками.

Со всех сторон к деревне бежали все новые и новые толпы масса, во весь голос распевающих свой ритмичный погребальный псалом. Ибо больше всего на свете им хотелось умилостивить жестокосердного Мутну.