К.Разумовский: Последний гетман - [36]
– Гетьман, панеридный!…
– Мол о денек!…
– Усы б такие, як у есаула Якубовича!…
Верно, генерал-есаул усищами ступени Божьего храма подметал. И то хорошо: чистое дело на чистом же всполье и делаться должно. Так оно и есть: плиты храма каждый шаг гетмана отражают. Он в богато украшенном зеленом измайловском мундире при Андреевской ленте; отправляя в Малороссию, Государыня самолично вздела на плечо, вдобавок к Александру Невскому, и Первоапостольного Андрея Первозванного. Малороссы должны чувствовать, кто к ним прибыл.
– Гарный козак!…
– Молоденек тильки?..
– Чамусти не в гетьманском кафтане?..
Нет, придирчивы были козаченьки. Обычай! Бунт вековой против всякой власти. Даже самолично избранной. Своими же руками, своих же гетманов, как гусаков, щипали. Не говоря уже об изменнике Мазепе, не они ль сами укоротили славную жизнь Богдана Хмельницкого? Предали и даже в полон запродали его наследственного преемника, сынка Юрия Гетмана Грицько Черного казнили лютой смертью. Левку Ивановича… Орендаренко… Ивана Кулагу прямо в Каневе забили. Да и последний-то пред нынешними временами гетман, Даниил Апостол – от счастливой ли жизни с паралича помер?..
Поеживался граф Кирилл Разумовский, слушая Божье слово митрополита Арсения Щербицкого. Божественная литургия длилась долго и торжественно. Успокоился немного, когда под широкий алый кушак, повязанный по зеленому Измайловскому мундиру наподобие гетманского, в несколько рук засунули булаву, а в свою правую вложили бунчук – знаки непреложной верховной власти.
Но доживи-ка до заветного для всех гетманского пира!
Во дворце, на первом этаже, при распахнутых окнах.
Благода-ать!…
Митрополит и епископы, своими пышными ризами заслонившие правое плечо гетмана, и чубатые полковники, шумно примостившиеся слева, поначалу вели себя пристойно. День-то какой?!
Но ведь и тостов-то сколько?..
Первый, конечно, за нее…
– … Матушку-Государыню Елизавету Петровну! Второй, конечно же, за него…
– … Ясновельможного пана гетмана, графа Кирилла Григорьевича Разумовского, козака природного!… Матушка-то, матушка, не сумевшая в тесноте пролезть во дворец и стоящая под окном…
– За мати риднув яго, Наталью Демьяновну. А где яна?..
Спохватились, нашли в толпе, привели и, потеснясь, рядом с сыном усадили. А дальше, дальше?..
– За ридну Украину козацкую!…
Шум посильнее, явственнее, эхом отдался даже поза окнами:
– За Украину ридну!…
– Гарно кажуць там!…
А полковники, хоть киевский, хоть черниговский, хоть полтавский, хоть лубенский или там стародубский? Десять полков было, значит, и десять полковников и десять чарок немалых.
А сотников-то сколько?! Тут и не пересчитать и не перепить никому…
Да ведь старались, друг дружке вдогонку.
Да и по-за окнами? Если не чарки туда подавали – где стольких чарок наберешься! – так ведра служки выносили, с черпаками хорошими. И в ответ все то же:
– За ридну Украину!…
– За ридного гетьмана!…
– За ридных козаченьков!…
А их-то, козаченьков, кто когда считал?!
В гетманском парадном зале, маленько почищенном и отстроенном в последние месяцы, шум и гам, вперемешку русская, малороссийская и польская речь, да еще с каким-то татарским привкусом, а что за окнами?..
Там уже давно пляс настоящий пошел. Посвисты и уханье. Пальба из ружей под топот ног. Песнопенья все более ярые. Позывы все более настойчивые:
– Вядерца, вядерца ще больш!…
– Не жартуйте над козаченьками!…
Какие уж там жарты. Ведра совали через окна, чтоб только отделаться. Пальба не утихала – кто ее воспретит? Не найдется средь казаков такой татарин. Пробовали полковники, уважая гетмана, увести его в дальние, глухие покои, предназначенные для более узкого
круга, но Кирилл Григорьевич мотал отяжелевшей головой:
– Не… козаченьки пусть видят своего геть… гетьмана…
А уж за окнами:
Пальба под топот ног не прекращалась, уже дурная пальба. Пули-мухи настырные сослепу и в окна залетали. Опять «Господи помилуй!» – с митрополичьей стороны, уговоры – со стороны полковничей:
– Ваша ясновельможность – пора за крепкие стены? Окна раскрытые…
– А что, если закрыть?
Вот то-то, стекла дороги. Их из Польши да из Московии привозят. Ваше первосвященство?..
– Бог милостив, доживем до утра.
Верно, ваше первосвященство, не нарушать же вселюдное ликование?
Дивчинок ли, господынек ли во кусты тащили – кто знает. Треск стоял, да и только! Сады вокруг гетманского дворца были обширные, а вход сегодня не возбранялся, казацкие полки в той же грешной гульбе в прах росистый рассыпались. Держалась маленько гетманская сотня, да хватит ли у нее сил до утра?
Слава богу, летняя ночь недолга, да и тепла. Кто уснул во росе, да ежели в обнимку. А кто плясал, так ведь затяжелелыми ногами. Рано ль, поздно ль – тоже падал на «ридну стэпу», хоть и застроенную маленько, но все равно остро пахнущую полынью. Взойди, сонейко ясное, осуши чубы казацкие. Вздунь ветерок утренний, бодренький, овей головы многогрешные, всегда под сабли готовые…
VII
Шинкарка Наталья Розумиха… пардон, графиня, при графских-то сыновьях… статс-дама ее императорского величества!., да, как бы там ни называть, жила привычной хохлацкой жизнью. То в Козельце, то в Алексеевщине любимой и названной-то так в честь старшего сына. Эти и другие поместья, отчужденные от фельдмаршала Миниха, пребывавшего в бессрочной ссылке, грели ее душу лучше, чем Москва и Санкт-Петербург. Живала она по статусу статс-дамы при дворе развеселой невестки и дивилась:
Таинственная смерть Саввы Морозова, русского предпринимателя и мецената, могущество и капитал которого не имели равных в стране, самым непостижимым образом перекликается с недавней гибелью российского олигарха и политического деятеля Бориса Березовского, найденного с петлей на шее в запертой изнутри ванной комнате. Согласно официальной версии, Савва Морозов покончил с собой, выстрелив в грудь из браунинга, однако нельзя исключать и другого. Миллионера, чрезмерно увлеченного революционными идеями и помогающего большевикам прийти к власти, могли убить как соратники, так и враги.
Об одном из самых известных деятелей российской истории начала XX в., легендарном «генерале террора» Борисе Савинкове (1879—1925), рассказывает новый роман современного писателя А. Савеличева.
Об одном из самых известных людей российской истории, фаворите императрицы Елизаветы Петровны, графе Алексее Григорьевиче Разумовском (1709–1771) рассказывает роман современного писателя А. Савеличева.
Роман современного писателя А.Савеличева рассказывает о жизни и судьбе одного из самых ярких и противоречивых политических деятелей в истории России – Петра Аркадьевича Столыпина (1862–1911).
В романе А. Савеличева «Забереги» изображены события военного времени, нелегкий труд в тылу. Автор рассказывает о вологодской деревне в те тяжелые годы, о беженцах из Карелии и Белоруссии, нашедших надежный приют у русских крестьян.
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.
В том включен роман известного немецкого писателя Оскара Мединга (псевдоним в России Георгий, Георг, Грегор Самаров), рассказывающий о жизни всесильного любимца императрицы Екатерины II Григория Орлова.
Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»(Дневник императора Александра II,22 мая 1880 года).
Новый роман известной писательницы-историка Нины Молевой рассказывает о жизни «последнего фаворита» императрицы Екатерины II П. А. Зубова (1767–1822).
Известный писатель-историк Валерий Поволяев в своём романе «Царский угодник» обращается к феномену Распутина, человека, сыгравшего роковую роль в падении царского трона.