К истокам Нила - [13]

Глава III ВЕЛИКОЕ КРОВОПУСКАНИЕ

Изображение Африканского континента на карте Андреаса Бьянко 1430 года (север — слева)

Для европейцев мореплавателей, которые могли опереться на папское благословение, торговля рабами дала решающий толчок к великим деяниям, которые сформировали мировую историю.

Манфред Зелл

Черный товар португальцев

Роковым рубежом в истории Африки стал 1415 год. Португальцы захватили тогда мавританскую крепость Сеуту по другую сторону моря, и это свидетельствовало о начавшемся ослаблении арабского господства на Африканском континенте. Но падение Сеуты не просто ознаменовало начало эры великих географических открытий, во время которой были разрушены крупные арабские торговые центры на Восточном побережье Африки. Этот насильственный акт со стороны европейской державы оказался первым тревожным заревом в истории Африки, а вскоре за ним разразилась буря колониального захвата континента. Вихри этой катастрофы смели в небытие древние африканские царства с их традициями. Так была написана самая отвратительная глава африканской истории — написана кровью миллионов африканцев, погибших в ходе жестокой охоты на рабов, и еще слезами и потом всех тех, кому «посчастливилось» остаться в живых, но кого насильно увезли в Америку. Вслед за выдающимися исследовательскими экспедициями португальских мореплавателей и экспедициями других европейских морских держав (Испании, Англии, Голландии, Дании и др.) началось чудовищное истребление африканского населения: были уничтожены миллионы и миллионы людей, а. также нанесен сильнейший урон экономическому и культурному развитию Африки. И если до тех пор развитие это шло в Африке собственными путями, причем во многих сферах его результаты отнюдь не зазорно сравнить с аналогичными результатами европейского развития (а порой они даже превосходили достижения европейцев), то с этого времени Европа, начавшая осуществлять промышленную революцию, делала это в немалой степени за счет Африки. «Черный континент», действительно ставший с той поры символом отсталости, войн и разбойничьих набегов, в течение последующих трехсот лет оказался в политическом и экономическом застое, из которого в конце XIX века посчитали своим долгом его вывести те самые державы, что были повинны в таком перерождении. Многие из европейцев считали, «что там нищета взывает о непосредственной помощи и срочном содействии со стороны цивилизованного мира» (Стэнли), и они спешно отправлялись в Африку по заданию своих правительств, дабы услышать эти крики о помощи и… тут же задушить их!

При этом им очень по душе пришелся тезис о неполноценности черной расы, согласно которому европейцы стояли выше африканцев уже благодаря одному только своему происхождению (Бёртон), и, кроме того, считалось, что негры вовсе не способны влиять на ход мировой истории ни собственными силами, ни собственными способностями, ни собственной волей (по мнению Зелла). Однако, утверждает последний, «соприкасаясь с неграми, культурные народы принуждают их к сотрудничеству», — причем обратим внимание на то, что, сам того не замечая, Зелл употребил весьма точный глагол— принуждают! Но и за триста лет до Зелла расовая теория служила англичанам оправданием при организации торговли рабами. Правда, для успокоения «христианской совести» папа Николай V написал буллу «Дум диверсас», которая была для португальского короля одновременно и божественным благословением на борьбу с неверными и данным папой римским «разрешением на поимку и продажу язычников».

Первая португальская каравелла под командованием Нунью Триштапа с похищенными людьми на борту возвратилась от берегов открытого незадолго до того мыса Кабо-Бланко в 1441 году. В последующие семь лет, во время уже упоминавшихся нами исследовательских экспедиций вдоль западного побережья, было захвачено еще свыше девятисот рабов, о чем сообщал летописец Гомиш Эанниш Азурара. Об одном из подобных плаваний этот богобоязненный человек писал так: «Но господь бог, вознаграждающий все добрые дела, даровал им день успеха — за все муки плавания, исполненного тягот, что были принесены во славу божью; воздал им также пропитанием и возмещением их расходов; ведь им удалось поймать 165 людей — мужчин, женщин и детей».

С 1506 года «расходы» христианских мореплавателей покрывались продажей 2000 рабов в год. Правда, предпочтение еще отдавалось поискам золота, пряностей и других даров Востока. Фридрих Энгельс по этому поводу писал: «Золото искали португальцы на африканском берегу, в Индии, на всем Дальнем Востоке; золото было тем магическим словом, которое гнало испанцев через Атлантический океан в Америку; золото — вот чего первым делом требовал белый, как только он ступал на вновь открытый берег»[40].

Португальцы благодаря целой системе береговых укрепленных поселений сконцентрировали всю торговлю в своих руках и тем самым возвысились до ранга торговых посредников, потеснив арабских торговцев в городах на северном побережье Африки и в среднем течении Нигера. Такие названия, как «Перцовый берег», «Берег слоновой кости», «Золотой берег» свидетельствуют о коммерческих целях, которые преследовали здесь торговцы, а вот «Невольничий берег» говорит о человеческих трагедиях. Происходившее в Европе первоначальное накопление капитала повлияло на поведение предпринимателей в африканских поселениях. Карл Маркс писал в связи с этим: