К двадцатипятилетию первого съезда партии - [39]

«Оставлять работу среди ремесленников нельзя, — надо тем и другим», приблизительно так говорил т. Л. Троцкий. Среди нас чувствуется колебание. Но мы, оправившись от этих чар, остаемся при своем. Часть товарищей с Гринблатом уходят, соглашаясь с точкой зрения т. Л. Бронштейна.

[107]

И тогда-то т. Троцкий начал вести кружок молодых трудников, о которых говорит т. Невский.

Товарищ Троцкий произвел на меня тогда прямо ошеломляющее впечатление. Он в своей косоворотке, в пенснэ, с широким лбом, умел^{12}, как я отметил уже тогда, очаровывать, и мы я помню, говорили между собою о нем как о будущей силе. Мы его страшно полюбили. И зато, как мы обрадовались, когда сидя в тюрьме, я получил записку от Гринштейна, который писал: «Ура! Лева наш», т.-е., что он стал марксистом. До тех пор мы его считали прикосновенным к народничеству, хотя в действительности он работал как социал-демократ.

После этого решающего собрания мы сконцентрировали все свои силы, все свое внимание на заводах. Каждый член группы, работающий в мастерской, обязан был сам перейти на работу в завод, фабрику. Хуже дело обстояло с нашими девушками. В то время связей с женщинами, работающими на фабриках, у нас совсем не было. Поэтому наши работницы обязаны были бросить свои мастерские. Они шли на друтовую фабрику, пробочную и др., где завязывали сношения.

К тому времени особенно сильна была связь с мельницами, которые мы захватили почти все и стремились их объединить общей кассой и забастовкой, а также специально заказанным и отпечатанным Киевской организацией листком «К мельничным рабочим».

Приблизительно к сентябрю месяцу 1897 г. относится приезд к нам т. Альберта Поляка, члена «группы Рабочей Газеты», с которым мы познакомились через Ц. Липовецкую, Поляк вошел в нашу группу, снабжал нас литературой и новой вышедшей «Рабочей Газеюй», связав нас с Киевом и закрепил наши связи с другими городами.

Прежде чем сказать о том впечатлении, которое произвела на нас «Рабочая Газета», я должен сказать, что товарищ Поляк застал уже у нас в группе Моню Гандлера, известного провокатора, о котором нелишне будет сказать несколько слов.

Провокатор Моня Гандлер.

В средине 90-х годов, начиная с ареста Нехамкеса-Стеклова, Розенблюма, Кульчинского и других в нелегаль-

[108]

ных кружках подвизался молодой рабочий из интеллигентов, машинист и слесарь Одес. водопровода М. Гандлер. Попа—^{13} однажды в лапы к жандармам, он был тогда вольноопределяющимся, очевидно, тогда, же был обработан охранкой и стал на службе очень полезным сотрудником ввиду огромных связей его. Оффициальных документов, подтверждающих его службу у жандармов, у меня не имеется — они в свое время, очевидно, были сожжены. Но в делах жандармского Управления^{14}, имеются определенные ссылки на свидетельство «нашего сотрудника». Дело историков путем изыскания и изучения архивного материала добыть документы. Я же хочу только дать несколько живых воспоминаний об этом провокаторе члене нашей группы, сумевшем несколько лет работать, постоянно проваливать публику и не быть раскрытым. Гандлер в период 1894-1898 г.г. был окружен ореолом «пострадавшего». И замечательно, что при каждом провале какого-нибудь кружка чувствовалась рука провокатора, но Гандлер умелой рукой умел своевременно через близких ему приятелей невзначай бросить слух — «такого остерегаться, выдает». Слух дальше ширился и дело сделано. Себя он этим ограждал. Так, я помню при арестах Ф. Мильмана, Кульчинского и нас (1894-1895), усиленно муссировался слух о провокаторстве Даревского ст., члена нашего кружка. Это обвинение, как было установлено исходило от Гандлера. То же было при аресте сестер Корнблюм, Асс и других.

Познакомились мы с ним через старых работников, освобожденных из тюрьмы и ввели его в нашу группу. Парень он был очень энергичный и деятельный, по развитию стоял довольно высоко. Старше нас годами, с опытом, он проявил большую активность. Рабочая группа наша после вышеуказанного раскола и вступления А. Поляка проявляла усиленную активную работу. Был распространен листок «к мельничным рабочим», привезенный из Киева Гандлером. Организована пропагандистская и литературная группа в которую входили интеллигенты: М. Замощин[64], Ек. Гран-

[109]

жовская[65], М. Березин[66] и Елена Федоровна[67], которая непосредственно обслуживала нас и работала по нашим заданиям. Была постоянная связь с городами юга; с Николаевом — тесная; одним словом, шла интенсивная работа. Гандлер был в центре всей работы. Без него не проходило ни одно важное дело. Но ввиду существования тогда у нас строгих правил конспирации (о всяких конспиративных делах могло знать только два человека, непосредственно соприкасающихся с этим делом), то многого Гандлер и не знал. Собрания часто происходили у Гандлера на квартире, где бывал и Поляк. Последнего, помню, Гандлер очень обхаживал, относился к нему с большой предупредительностью, чувствуя, очевидно, крупную рыбу. Но убедившись, что от него и у нас он много не добудет, он познакомился с его сестрой К. Поляк, которой сильно вскружил голову. Девица эта была небольшого ума, недалекая. Через нее, на приятельской ноге, он узнавал все, что она знала о брате. Однажды, когда мне нужно было передать 2 кружка для занятий, Гандлер должен был свести меня с Гранковской и Березиным. Условившись с ним только нам обоим известным паролем, который он должен был передать, я в условленное время и в условленном месте, вместо Березина и Гранковской застал жандармского полковника Бессонова, которого узнал уже в тюрьме во время одного допроса; когда встретив меня, он с усмешкой спросил «что узнали?». И кроме того эти самые пароли фигурировали впоследствии на допросах. Тоже с докладом приехавшей из Николаева Ц. Липовецкой о состоянии организации и провала; доклад происходил у меня на квартире в присутствии Гандлер, последний настаивал, чтобы Ц. Липовецкая написала в «Рабочую Газету» корреспонденцию. Все мелочи этого собрания были известны жандармам. В результате вся наша рабочая группа с рядом рабочих кружков были провалены Гандлером 10 марта 1898 г. Но сам Гандлер один из активных членов группы, остался цел и невредим. Это возбудило у всех, особенно у руково-