Изжитие демиургынизма - [44]

3

Дмитрий Данилович долго не мог уснуть. Читал книгу о лесе. Лес моќлодой, лес взрослый. Лес выстоявшийся, строевой. Деревья на опушке, на поляне, в гуще бора — все это разный лес. И равно необходимый. Он как бы подлаживается под человека, под его нужды и заботы житейќские. Видел все это и в своем лесу. Чтение книги о лесе и было проверкой себя.

В книге говорилось и о полях. Лес и поле — необходимы и самой пашне, так же как реки, болота луга. Это Божий дар людям. Крестьянин и должен, любя землю, угадывать, где лучше быть полю, где лесу, где оставаться лугу или болоту. Земля вместе с Небом и творит и питает жизнь, следуя законам, усмотренным Началом. Ничего ни от чего нельзя брать с избытком. Лишнее — отдаляет тебя от блага. Пахарь и долќжен неустанно узнавать в чем, чему и от чего должна быть полезность. При мощи техники и слепого азарта — живую плоть земли при неразуме можно изуродовать и оскопить. И заменится полезная чело-веку живность и растительность на ней чем-то неподобным, вроде мокќриц и плесени.

В эти заботные раздумья вкрадывалась необъяснимая и самому треќвога. Она как бы входила в него из темени ночи через открытую дверќцу балкона. И настораживала вро-де каким-то предвестием. Сами собой нашли мысли о минувшем дне. Механизаторы-трактористы разбирали, пеќреиначивали в мастерских только что поступившую технику. Поругиваќлись, язвили без сердца, с безразличием относясь к "неихнему" делу. Тарапуня, слушая матюжки Симки Погостина, высказался в своем духе: "Сам-то он, гегемон, кри-чит-винит нашего брата: жрать вишь ему неќчего, того для него нет, этого. Да за такую технику мякиной бы его кормить. Китовой колбасы и той жалко". Симка, поработавший на производстве и малость поживший в городе, поддразнивая Тарапуню, изрекал где-то подслушанное: "А может гегемон нашинскими порядками до ручки доведен. И ему все до лампочки, как вот и тебе. Но он — диктатуќра и требует всего от тебя…" Остальные механи-заторы, полусловя, поќсмеивались, осторожничая. Сам Дмитрий Данилович за работой улавлиќвал отрывки этих разговоров-высмехов тоже с равнодушием. Они ничеќго не значили и никого не затрагивали. Не новы, да и поднадоело балагурство досужее. Непонятно вот только чего это демиургыны их опасаќлись. По привычке уж что ли в каждом выискивать врага.

Но вот после горяшинских наскоков в конторе — все слилось воедиќно: и досада от каждодневных тебя поучений, и это безликое кивание механизаторов в мастерских на "гегемона"… В тиши дома и накатились разладные ночные раздумья. "Руки "раб-отников с душой не сливаются, И разум отстранен от дела". Симка Погостин напаскудил, переписал донос подсунутый ему Сашей Жоховым, и тут же забыл, что наделал. Буќдто во вчерашнем похмелье не в месте напакостил. И вот — он не он, в компании за одно с другими зубоскалил.

Симку он сразу заподозрил, как только председатель сказал о кляуќзе. Верней о де-душке его так подумалось, Авдюхе-Активисте. Когда Иван подтвердил его догадку, даже обиды на Симку не было. Подумалось со всегдашней горечью о другом. Симка сделал это не по злобе своей. Привычка, вернее, приучка. Поступок без умысла. Вроде как над "не-таким" мужиком для веселия подшутить… "Ну что за беда?.." А вот Горяшин углядел в этом повод "испугнуть нетакого". Кто же вот тут опасней-то?..

Удивления не было и в том, что Тарапуня кулаком проучил погостинского пьянчу-гу. Симка стерпел. Но вот осознал ли, что потворствовал злу?.. Так кто же мы такие? И — какие?.. По чьей воле как располоќвинены?.. Всякое располовиненное-раздвоенное — разва-ливается. Целого в таком уже нет. Он как бы с двойным дном, вроде потайного чемодан-чика. Каждый не по воле своей "несвой", и не "сам по себе"… Вот сам он, Дмитрий Данилович, новый лесник, — и "такой", и в то же вреќмя "нетакой". Ушел из конторы как бы с видом, что покорился, учет. Это за него сказал председатель, Николай Петрович. Горяшин тоже сдеќлал вид, что поверил в это "учтет". Но ведь в душе-то у каждого ос-талось другое: пустое слово без веры и смысла принимается за "долг". И за это кому-то честь и награда. Все — все понимают. И то, что вынуждены жить обманом и обманно. И тут кляузы друг на друга — привычное дело. Подглядывай, затылоглаз, и доноси. А причиной всему этому — свыкание с необремененностью. Бочку пересудами своими те же механизаторы "катят" на "никого". А вернее — сами на себя. И как саќмообруганному не мириться "со всяким". Вроде из преисподней лукаќвый выполз и, усмехаясь, морочит голову православного люда, точь-в-точь как и мы сами друг другу. Высказаться-то прямо о своем пороке никто не отважится, но вот о "ниоком" — можно. Страх посгладился и перешел в привычку — жить ни о чем не ведая и ничего не зная. Симка Погостин вот и ходит с побитой мордой "привычно", не задумываясь, что его кляуза, это донос на "нетак" живущего, как все, которого и надо остращать. И вот "остращали", и чем-то унизят, накажут. А кляќузнику, как вот ныне говорят, это "до лампочки". А может и в радость. Привычка-приучка. Да и Тарапуня и другие при этой "привычке", понимают ли, осознают ли, — что от чего?.. В Симке Погостине сидит вековечный раб, он и заставляет его и стерпливать, и пакостить. А о Тарапуне разве скажешь, что он вольный. И он рабский. Сам Дмитрий Данилович ушел из председательской конторы от Горяшина тоже с рабским затаенќным недугом. И парторг учитель Климов — тоже молчал рабом. И Нико-лай Петрович юлил перед Горяшиным тем же рабом… Но из всех из них больший раб — Горяшин. Он раб сатаны, одураченный жданьем от него "Светлого будущего"… "У сатаны выпрашивает света? — кольнула, возмущая, гневная мысль. — И как вот можно мужику-крестьянину такой свет принять?.. И свет ли это?.. Не тьма ли демоническая?.."