Изяслав - [141]

Чудину понравилась речь колдуна.

— Так-так, ты прав, Добрынюшка… Видишь, и Добрыня то же говорит! — прибавил он, обращаясь к Вышате.

Вышата молчал. Добрыня улыбнулся ему, похвала боярина пришлась ему по душе, он сам принялся себя хвалить.

— Старик всё может угадать, — говорил он. — Старик видит там, где вы ничего не видите.

Это послужило поощрением Чудину.

— А если ты так далеко видишь, старик, то скажи, как нам избавиться от ляхов?

— Это уже дело ваше. У вас на то есть боярская дума, есть дружина… при вас вся сила…

— Ну, а как бы ты поступил на нашем месте? — допытывался Чудин.

Но Добрыня не давал решительного ответа.

— Ну, я сам пособил бы своему горю, — пробурчал он, — пока течёт Днепр… пока на дне лежат камни… пока есть липовое лыко…

Он не кончил, как будто испугался.

Чудин понял его намёки, повернулся к Вышате, многозначительно кивнул ему головой и, нагнувшись к уху Добрыни, полушёпотом таинственно сказал:

— Ты правду молвил, и за эту правду милостивый князь подарит тебе соболью шубу и кафтан боярский.

— На то его воля… а по-моему, он должен делать так, как я говорю.

Настала минута молчания, во время которого Добрыня взглянул на призадумавшегося Вышату.

— Ну, а что думает ваша милость? — спросил он.

Захваченный врасплох Вышата не знал, что ответить.

— Да что? — сказал он неохотно. — Князю беда от ляхов, но и мне не веселее.

— Так-то оно так, — проговорил Добрыня, как будто знал, в чём тут дело. — Ведь он отнял у тебя твою сизокрылую.

Вышата нахмурился.

— Отнял… пусть держит… потом расплатится.

Добрыня покачал головой.

— Да тебе-то от этого не легче, когда он станет расплачиваться… Нужно теперь вырвать её из его рук. Зачем кровь воеводы позорить в теремах королевских?

— Я то же говорю ему, — вмешался Чудин. — На силу нужно силою отвечать.

Оба, по-видимому, подстрекали его к мести. Вышата недоверчиво покачал головой.

— Оберегают её! Нам с тобою не отнять… если князь за себя не умеет постоять, так что ему наша обида?

— Вот как! — гневно воскликнул Чудин. — Хотя князь боится ляхов, которых привёл сюда на свою голову, но и то надо сказать — не так страшен черт, как его малюют. Как, Добрыня?

И Чудин выразительно посмотрел на Добрыню.

— Не видал его, не знаю, — тихо отвечал колдун.

Боярин не переставал шутить:

— Давно уже не видал? Люди бают, ты каждый четверг ездишь к нему на Лысую гору вечерять.

Добрыня пасмурно посмотрел на прибывших.

— Вольно вам смеяться надо мною, бояре. А вот тысяцкому из Берестова, верно, не до смеха!

Вышата, задетый за живое, не мог удержаться.

— Мне не жаль девушки, Добрыня! Пусть её любит, кого хочет, на то её воля, но моё сердце болит при виде ляхов. Да разве одна моя Люда в их руках? А всё-таки ни одной не вырвали из рук ляхов.

— А я скажу вашей милости, что есть средство…

В глазах Вышаты сверкнула молния. Он знал, что Люда не любила его, она добровольно бросилась в объятия ляшского короля, но то, что он не может вырвать её из этих объятий, злило и возбуждало зависть. Хоть она его не любила, он готов был пожертвовать собою, только бы вырвать её из рук возлюбленного. Вышата любил изменницу любовью, преисполненной страсти и зависти, любил и не мог заставить себя успокоиться. Ободряющие слова Добрыни нравились ему не как вселяющие надежду на счастье, нет, они поддерживали в нём жажду мести, сулили избавление от зависти.

— Какое? — быстро спросил он.

— Это уже моё дело. Мне жаль тебя, молодой боярин, и я исторгну твою возлюбленную хоть из ада. Да, исторгну, король сам прогонит её… но только по моей воле. Дай мне срок, надо подумать!

— Ну, а как насчёт ляхов? — спросил Чудин.

— Делайте так, как я вам сказал, но только потихоньку… Вы переловите их по одному, словно волков в засаде… Если это вам удастся, то Изяслав останется в Киеве, а если нет, то он так же будет княжить над полянами, как я над вами.

— Говоришь ты гладко, но умно ли, посмотрим! — заметил Чудин. — Возвращаясь из Берестова, заеду к тебе, Добрыня, и, может, пришлю гостей для совета. А пока бывай здоров!

— Поезжайте с Богом, бояре!

— Едем! — сказал Вышата, взглянув на небо. — Солнце уже высоко, надо поспешить.

Они отвязали лошадей, переседлали их, подтянули подпруги, попрощались с Добрынею и той же тропинкой поехали под гору. Через полчаса, когда они опять взобрались на крутую гору, направо от них мелькнул между деревьями Соколиный Рог, ещё окутанный утренним туманом. Вдали замелькала средь лозы и тростников река Лыбедь, и наконец заблистал крест на Берестовском монастыре.

VI. Соколиная охота

Не долго Чудин и Вышата пробыли в Берестове. Боярин Чудин сумел уговорить Вышату перейти на его сторону. Последний, ничего не подозревая о засаде и не догадываясь, что Чудин желает расположить его к себе и умышленно разжигает в нём чувство мести, запутался, как зверь, пойманный в сети. Казалось, оба были согласны во всём и действовали единодушно, но в сущности это было иначе. Один старался выслужиться перед князем, другого угнетала сердечная боль и зависть… Оба не отличались терпением. Вышата только желал узнать, расположен ли к нему князь. Скоро представился случай убедиться: Изяслав призвал его к себе посоветоваться, как прогнать половцев, которые появились недалеко от Киева, появлялись на Лыбеди, нападали на сады и огороды киевлян и даже переправлялись на лодках около Неводницкой пристани, затем ярами и берегами Лыбеди подходили к самому городу. Чудин поехал вперёд, чтобы предупредить князя о том, что Вышата приручён. Через два дня тысяцкий также явился на княжеский двор, и Изяслав встретил его с сияющим лицом.