Изяслав - [132]

За ручьём тропинка круто взяла в гору. Проехав порядочное расстояние, отряд спустился вниз, где лес уже редел. Направо тянулась дикая пуща, а налево, между разбросанными там и сям деревьями, отражался Днепр широкой длинной лентой. За ним зеленел Турханов остров и блестел на солнце крест монастыря Святого Николая.

Здесь дорога разветвлялась: одна развилка вела на Берестово, другая, налево, за Печерскую лавру, на Выдубичи, где стоял княжеский терем, называвшийся Красным двором. Расположен он был над Днепром, в очаровательной местности, всего за год до этого построенный и отведённый для короля Болеслава.

Людомира блуждающим взором скользила по окрестностям, не понимая и не чувствуя, что вокруг неё происходит.

По дороге отряд не встретил ни одной живой души; люди прятались в хаты и мазанки, а то уходили с жёнами, детьми и скотом в Дебри, так как вести о расправе Мстислава облетели все окрестности и нагнали страху.

Когда отряд выехал на поляну, Людомира спросила;

— Куда ты меня везёшь?

— На Красный двор, — отвечал Болех.

В ту же минуту между деревьями замелькал частокол и показались постройки Красного двора.

Детинец был переполнен солдатами. Когда Болех въехал в него, дружинники, видя в седле женщину, по обыкновению стали шутить.

— Эге, брат! — говорили они развязно. — Ты, кажись, не зевал.

Болеху не понравилось шутливое замечание.

— Да, не зевал… — холодно отвечал он.

— Где же ты поймал эту лань?

— Это моё дело!

— Конечно, если поймал, так твоё, и никто у тебя не отнимает…

Пока Болех огрызался, его спутники успели уже рассказать другим обо всём случившемся и вызвали своим рассказом сочувствие к девушке.

Молчаливая и задумчивая, Люда стояла неподвижно перед рундуком.

Дали знать королю, который находился в горнице. Спустя несколько минут он вышел в сени под рундуком и, удивлённый, загляделся на красивую девушку.

Людомира, сложив опущенные руки, безучастно смотрела перед собой и ничего не видела.

Король обратился к кучке стоявших воинов:

— Откуда ты взял, Болех, эту пленницу?

— Это сирота, милостивый король, — отвечал тот, подходя, и принялся рассказывать ему о приключившемся.

Их беседа вывела Люду из оцепенения.

Она подняла на короля свои прекрасные голубые глаза и пристально взглянула на него, будто узнавая. Затем окинула взглядом весь двор, и ей показалось, что рыцари, кони и тот, кого называли королём, были знакомы ей, что она уже видела их где-то… Она силилась припомнить.

Вдруг девушка закрыла лицо обеими руками и вскрикнула:

— Боже, Боже!..

В её воображении возник образ, который ещё так недавно был вызван силою заклинаний… Она узнала воинов, коней и короля… Король — это тот самый человек, который представлялся ей ехавшим впереди отряда воинов, когда она в памятный ей вечер смотрела в оконце своей девичьей светёлки, и которого она видела стоящим на верхушках деревьев в саду её отца.

«Суженый» явился ей во второй раз.

Однако никто из окужающих не понял её внезапного возгласа.

Болеслав подошёл к Людомире.

— Успокойся, красавица! — заговорил он. — Мы не причиним тебе зла. Правда, может, ты опасаешься нас, но мы не так злы, как ты думаешь.

Девушка хранила молчание, она дрожала.

— Как же нам звать тебя, милая?

— Люда, — тихо ответила она.

— Ну, успокойся, моя днепровская русалка! — И король положил руку на её плечо. — Я сейчас пошлю людей привезти твоего отца… Где ты желаешь его похоронить?

Людомира подняла на него голубые глаза.

— Не… знаю…

— Где хочешь, там и похороним.

— У могилы Аскольда… а то на Выдубичах, — отвечала она. — Там ему будет спокойнее.

Ободрённая вежливостью и добротою Болеслава, Люда немного успокоилась.

Король велел её поместить в верхних горницах терема, намереваясь отослать к родным, когда немного утихнет военный шум.

Как только прошёл первый страх, вызванный её присутствием среди незнакомых людей и она уже могла дать себе хоть какой-то отчёт во всём происшедшем, у неё возникло чувство, повергшее её в изумление. Она увидела вокруг богатство, роскошь, точно волшебная рука перенесла её в заколдованное царство, чтобы она скорее позабыла только что пережитые ею страдания. Её нарочно окружили всем этим таинственным блеском? А как же ещё объяснить эту перемену? Горенка в тереме была украшена мрамором и позолотою, потолок и стены расписаны цветными узорами. Всё было так царственно, великолепно, будто какая-то королевна жила в этом заколдованном тереме и лишь на время покинула его, чтобы поохотиться в ближайшем лесу.

Воображение дорисовывало эту таинственную картину, на которой была изображена сама она. Разгорячённая фантазия девушки нуждалась в ответе на собственную мысль, она копалась в своей памяти, но не могла его найти. Вдруг ей подумалось, что это Изяслав приказал привести её насильно в его дворец, чтобы замучить, как замучил её отца, и тогда снова перед нею возникла та ужасная картина, которую она видела в Дебрях. Потом Люда решила, что её похитил змий крылатый и унёс в хоромы королевича Валигоры. Ей даже померещилось далёкое пение: это её убаюкивали для того, чтобы она уже никогда не проснулась.

По-прежнему загадка оставалась неразгаданной.