Извилистый путь - [20]

— Не смотри на меня так, — отведя взгляд в сторону, застенчиво попросила меня.

— Как, так? — моя улыбка была похожа на улыбку пятиклассника, который впервые пошел на свидание, и теперь жмется, не зная, как признаться в любви.

— Вот так! Так, как ты смотришь!

А потом, мы… Просто играли в гляделки. Она, краснея и смущаясь под моим взглядом, готовила вкусное варево, быстрым движением откидывая челку с глаз.

Каша, наконец, сварилась и допрела под крышкой, а мясо поджарилось. Неилин сняла котелок с треноги, кинула на вареную крупу шкварчащий кусок мяса. Нарезав его кубиками, де вушка перемешала варево ложкой и рассыпала по алюминиевым мискам. Белый хлеб с сыром, холодный мятный чай и миска горячей жирной пшеничной каши с мясом. Треск костра и шум деревьев, небо, озаренное звездами. Романтика!

За моей спиной хрустнула ветка, и через секунду… Шелест извлекаемого из ножен меча и голос, полный обиды и слез:

— Не, ну вы чего! — шмыг носом. — Мало того, что не приглашают, так еще и голову отрезать норовят! Голодного, беспомощного и слабого человека!

Кален пальцем отодвинул от горла режущее острие меча.

— Ой-ой-ой! Кто бы говорил! Во-первых, ты квартерон, а насчет «беспомощного», тут вообще три «ха»! — сказал я, пряча меч в ножны.

— Вот гадство, и про квартерона знает! — типа обидевшись, заявил эльф, присаживаясь на траву, скрестив при этом ноги, накладывая себе кашу на три листа лопуха, которые послужили ему вместо миски, а заодно для того, чтобы горячей кашей не обжигало руку. Ложку он выудил из кармана.

— А ты куда лошадь девал? Из зарплаты вычту! — деланно возмутился я.

— Да где-то с вашими коняшками бегает! А седло в кустах, поем, принесу.

— Ну, что там за новости? — я подсел ближе к огню. Нейлин отряхнула штаны от крошек хлеба.

— Та блин, говорю же, поем — расскажу!

— Ты жуй, жуй! Не отвлекайся!

— Та ну бревна-дрова, сколько можно! — эльф в отчаянии хлопнул рукой по коленке.

— Все, все, молчу!

Калин с аппетитом поглощал кашу, а мы с Неилин быстренько смотались, ополоснули, она — опустевший котелок, а я — чашки с ложками, и снова уселись у огня, хрустя печеньем, и запивая его компотом.

— Короче, так, — эльф вытер тряпицей рот и руки, сделал глоток компота, и, вытянув перед собой ноги, упершись руками в землю за спиной, начал:

— Короче, дело было ночью… Темной… Он мягко берет за жо… — вкрадчивым шепотом поведал Кален….

Многозначительная пауза…

— Так, о чем это я?

— Блин, убью сейчас!

— Да сиди ты и слушай! Не перебивай! Значит, взял он ее за жо… Не перебивай, говорю! За жесткую ткань, куртку-то свою, одевает, значит, берет фонарь и выходит из караулки на башне. И, значит, смотрит в поле, а оно шевелится. Он так немного фонарь приподнимает над головой, не знаю, что он хотел разглядеть таким способом. А тут стрела трень о камень возле головы, а вторая: швырк в мышцу, что от шеи к плечу идет…

— Это трапеция — подсказала Нейлин.

— Да, трапецию пробила и дальше полетела.

— Ну, блин, и начало у тебя!

— Кому какое, — зыркнул на меня эльф. — Мне и Нейлин, надеюсь, нормальное, а вот тебе… Каждый судит в меру своей распущенности!

Нейлин захихикала.

— Приколист доморощенный. Рассказывай, что там дальше.

— Фонарь из руки выпал, он смотрит — а под башней их море перекатывается, голов в смысле. Там их на конях уйма. Ну, часовой рану рукой зажал, пригнулся, и к сторожке. Схватил другой фонарь, и с дверей метнул его в кучу дров просмоленных. Фонарь разбился, масло потекло, полыхнуло так, что!.. Можно было во всей красе разглядеть, что делается под башней. Вернее, под высоким утесом, на котором она стоит. Там и катапульты на возах, и баллисты с таранами…

— Вот это жесть! — выдохнул я.

— Та да, подготовка у них хорошая! Говорят, что ими, в смысле расчетами осадных машин, руководит какой-то белый. В смысле, не узкоглазый склот.

— Это уже интересней, — поскреб я подбородок. — Начинать войну против Нарании, которая еще не империя, но стремится в нее войти, и это произойдет со дня на день… И идет она в империю для того, чтобы ограничить и обезопасить себя именно от таких конфликтов!

— Да, что-то тут загадочное, — кивнул, Кален. Нейлин молча слушала, переводя взгляд попеременно то на эльфа, то на меня.

— Не стоит забывать, что горный хребет дальше расходится, отделяя Дикие Степи от Желтой Пустыни. В наше королевство и оттуда всякие лезут. И раньше больше опасности исходило именно оттуда, а теперь еще и кочевники. Так что теперь наш король бешеными скачками понесется к императору, умоляя его поскорее прибрать нас в империю. Уж лучше быть царем одной из областей империи, чем правителем разграбленной страны. Будет счастье, если еще живым правителем! Я думаю, так далеко не зайдет, в смысле разграбленного королевства и мертвого царя.

— Надежда умирает последней! — улыбнулся Кален. — Только вот как ты собираешься заполучить тогда графство эл Рези, ведь если оно освободится, император захочет усадить своего ставленника!

— Такая вероятность есть, конечно, но я думаю, обойдется. Хоть и империя, но царство все же другое.

За нашими длинными и скучными разговорами мы и не заметили, как исчезла Неилин. Оглядевшись по сторонам, мы обнаружили ее спящей на медвежьей шкуре недалеко под кустом. Разложив шкуру, она засунула под нее сумку, и, уложив на эту импровизированную подушку свою прелестную голову, мирно посапывала. Рядом с ней лежал плащ на случай, если будет холодно, хотя в это время года, когда заканчивается весна, а скоро начало лета, это сомнительно. Во сне девушка притянула плащ к себе, обняв правой рукой и обвив ногами. На ее личике читалось полное умиротворение и даже радость, немного приоткрытый рот обнажил ряд ровных белых зубов.