Изумрудная долина - [107]

Ярослав направил копье в край щита врага, так чтобы тот легче пробить. Через секунду раздался хруст. Наконечник, расколов жалкую преграду, пронзил грудь человека, как шампур тушку цыпленка, и, выйдя из спины, уперся в песок. Послышался треск сломанного копья. Ярослав еле успел выпустить обломок, чтобы не быть выброшенным из седла силой удара. Хитрец всхрапнул от неожиданности, как бы жалуясь на неуклюжесть хозяина, и тут же споткнулся о сбитого во втором ряду воина. Возможно, для Ярослава и Хитреца всё могло закончиться в тот момент сколь трагически, столь и нелепо. Первый бы погиб, раздавленный тяжестью коня и брони, а второго добили бы позже (животное с переломанными ногами никому не нужно). Но судьба распорядилась иначе. Хитрец не зря носил свою кличку. Поджав задние ноги как можно выше, он оттолкнул попавшее под ноги препятствие с такой силой, что ушёл в прыжке далеко вперед, успев удержать равновесие и выправив бег. Всадника подбросило в седле. Хитрец дико заржал и продолжил рысить, будто ничего не произошло. Что случилось с человеком, попавшим под копыта, их в данный момент не интересовало, но, вероятно, ничего хорошего.

Ярослав стремился прорваться как можно глубже в строй врага. Потеряв копье, он вынул бранк[5] и наносил страшные рубящие удары всем, кто попадался ему на пути. Он рвался к кораблю колдуна, как к центру обороны бурути, считая его захват концом сопротивления, после которого враг будет сломлен. Вокруг суетились вражеские воины. Они выбегали из рядов, пытаясь преградить путь закованным в железо всадникам, но делали всё бестолково, без малейшего разумного подхода, без участия командиров, на свой страх и риск, а потому неорганизованно. Совершенно никто не знал, как бороться с подобной напастью, да и самого тяжелого всадника люди видели впервые. Помня незавидную участь своих товарищей, секунду назад погибших под копытами коней, они, хотя и заступали путь атакующим, но в последний момент от страха отскакивали в сторону. Воины пытались ударить коня копьем с расстояния, не понимая, что защищенное сталью животное таким способом не остановить.

Всадники вошли в строй бурути, как нож в масло, не получая даже малейшего сопротивления. Они кололи врагов копьями, рубили с высоких седел мечами, не принимая в ответ даже легких ран. Колонна по ранней договоренности рассыпалась. Одни налетели на строй с тыла, другие бросились в воду к кораблям, третьи, как Ярослав, прорывались как можно глубже, сея всюду панику и смерть. Задние ряды врагов недолго сохраняли порядок. Могучие кони врезались в гущу воинов, ломая ряды, смешивая их, раскидывая и сбивая с ног людей. Построение перемешалось, каждый защищал сам себя, имея возможность получить копье в спину. Вдобавок усталые защитники долины, воодушевленные могучим порывом конной атаки, собрав последние силы, издали громоподобный рев и бросились в последний решающий бой.

Натиск оказался столь силен, что ослабленные предыдущими потерями, деморализованные несчастной гибелью колдуна, на которого возлагалось столько надежд, и сбитые с толку последним ударом в тыл, бурути побежали!

Они стали искать спасения в волнах океана и на кораблях. Первыми отчаялись воины, сошедшие с первых кораблей. Они дольше других были в бою и под огнем. Среди них многие были ранены, и именно на них пришёлся удар всадников. Воины сначала поодиночке, затем группами, стали покидать строй в надежде спастись и попасть на корабль. Затем фронт рухнул, и бегство стало всеобщим.

* * *

Ярослав загнал коня по грудь в воду, стремясь ворваться на корабль колдуна. Вокруг него метался в одиночку и мелкими группами враг. С посудины скинули широкую сходню, чтобы беглецы могли быстро подняться на борт. За спиной Ярослава поддерживали вездесущий Труба и Молчун. Остальные в колонне преследовали бегущих, загоняя их в воду. Ярослав попытался взойти на корабль верхом, благо широкая сходня позволяла, но Хитрец споткнулся о ступени трапа и упал на колени. Подобные вещи были не под силу тяжелогруженому коню. Ярослав ловко освободил ноги из стремян и скатился прямо в волны океана. Прибой бил прямо в лицо, лихо заливая щели шлема до такой степени, что пришлось открыть забрало. Только после этого он сумел взойти по трапу.

Носовая и кормовая полупалубы были завалены ранеными и трупами убитых, всюду торчали обломки стрел. На палубе, в уложенных вдоль корпуса судна мачте и реях всё было усеяно сотнями торчащих во все стороны стрел, даже паруса были ими пробиты. В центре судна, где палубы не было, прямо на корзинах с грузом, мешках, покрытых парусиной, лежало и сидело множество людей. Вперемешку, живые и мертвые, шевелящиеся и стонущие, неподвижные, как камень, они взирали на вошедшего на борт врага глазами, полными страха и боли. Всюду были видны стрелы: и в лежащих вповалку трупах, и в ещё живых раненых.

Колдуна Ярослав увидел сразу. Кусок обгорелого мяса, без признаков жизни, без одежды, скрюченный, обугленный, с расколотым черепом, был подобен брошенной кастрюле мерзких помоев. Труп колдуна представлял собой отвратительное зрелище. Вокруг всё сильно обгорело: и палуба, и часть борта. Пожар разошелся, вероятно, не на шутку, но матросы успели его потушить. Да и небо опять пролилось дождем, раскинув свой грустный морох.