Изумительное буйство цвета - [98]
Мы садимся на маленький поезд до Эксетера, затем на большой до Эдинбурга, который останавливается на вокзале Нью-стрит в Бирмингеме. Меган практически сразу же засыпает, свернувшись калачиком на своем сиденье и положив голову мне на колени. Я изучаю ее спящее лицо, пытаясь обнаружить признаки чудовища, прячущегося где-то у нее внутри. Она сосет большой палец правой руки, пока другие пальцы подрагивают и хватают прядь ее волос. Она так и светится детской невинностью, и не поддаться ее очарованию очень трудно. Мне хочется погладить ее по щеке или поцеловать в лоб, но я сопротивляюсь этому инстинктивному желанию, потому что знаю, она совсем не такая, какой кажется.
В конце концов я тоже засыпаю, моя голова свешивается набок к окну. Во время каждого объявления остановки я резко просыпаюсь и, только проверив часы и убедившись, что мы еще не проехали Бирмингем, могу унять свое сильно бьющееся сердце. После этого не могу заснуть, вижу, как разносят напитки, и покупаю чашечку кофе. Шея болит от неудобной позы. Меган шевелится, ерзает, бормочет и вновь засыпает. Ставлю кофе перед собой и впадаю в дремоту, так не отпив и глотка.
Когда мы приближаемся к вокзалу Нью-стрит, мне приходится разбудить Меган. Она садится, раскрасневшаяся и возбужденная, ее короткая легкая челка некрасиво торчит. Мы выходим из поезда, поднимаемся по эскалаторам и попадаем на главный перекресток. Я беспокойно оглядываюсь, желая удостовериться, что здесь нет полиции и что Джеймс не нарушил уговора. Беру Меган за руку и тяну ее к ближайшей автобусной остановке.
— Куда мы едем?
— Домой.
— К тебе домой?
— Нет, к тебе. Ты должна показать мне дорогу.
Подходит автобус до Харборна, и мы устало залезаем в него. Проходим назад, на сиденье рядом я кладу новую сумку.
На половине пути Меган заявляет:
— Я не хочу ехать домой.
— Однако тебе придется.
— Я хочу поехать с тобой.
— Нет. Я же дура.
— Все дураки.
— Может, ты и права, — говорю я. — Но я предпочла бы, чтоб ты мне об этом не напоминала постоянно.
Мы выходим из автобуса на Харборн-Хай-стрит и останавливаемся. Я знаю, что Меган должна жить где-то поблизости.
— Как добраться до твоего дома?
Она не отвечает, поэтому я иду вперед по переулку, рассчитывая, что, если я пойду не туда, она меня остановит.
Она идет рядом со мной, надувшись, не собираясь ничего говорить.
— Ну давай же, Меган. Уже поздно. Я устала, ты устала, твоя мама будет волноваться.
— Нет, не будет. Она будет нянчиться с этим дурацким Генри.
Несколько секунд я стою в нерешительности, видя ее искреннее нежелание и испуг оттого, что ее опять возвращают к постылой домашней жизни.
— Ты должна пойти домой.
— Нет, не должна, — говорит она.
Она разворачивается и со всей силы бьет меня сзади под коленку. От неожиданности я не успеваю перехватить ее руку, и она ударяет меня еще раз, сильнее прежнего. На этот раз я теряю равновесие и неловко валюсь на сумку.
— Меган…
— Ты дура, — говорит она, еще раз ударяет меня и убегает прочь.
Мы находимся одни в темном жилом районе.
— Меган! — кричу я, затем еще громче: — Меган!
Она исчезла. Бредущая по дороге группа подростков крайне удивлена, увидев, как я стараюсь подняться. Они останавливаются на меня посмотреть. Они стоят парами, обнявшись, две пары — мальчики с девочками, не такие уж взрослые, чтобы бродить по улице так поздно.
— Что с вами? — спрашивает одна из девушек.
— Я споткнулась, — говорю я. — Должно быть, тротуар неровный.
— Да нет, — говорит парень. — Тротуар очень даже ровный.
Смотрю вниз и вижу, что он прав. Они удивленно переглядываются, опять соединяются в пары и уходят.
— Спасибо за внимание, — говорю я их удаляющимся спинам.
Прихрамывая, иду к дому моего отца.
Перед входной дверью я останавливаюсь. Обычно я вхожу сразу же, но теперь… Теперь все изменилось. Я нервничаю, положение мое неопределенно. Может, мне лучше позвонить. Поднимаю руку, но чувствую, что это глупо. А вдруг я всех обижу, если буду вести себя так официально. Я же когда-то здесь жила, напоминаю я сама себе.
Прислоняюсь к двери, нащупывая в сумке ключ, но дверь сама открывается. Было не заперто. Джеймс мне доверяет. Меня ждали.
Прохожу в холл, по его старым протертым плиткам иду к кухне, где думаю всех найти. Мне слышны их голоса.
Неожиданно раздается смешок моего отца:
— Ха! Старая Кент-Роуд с отелем. Пропускает в любое время. Берешь 200 фунтов, если ты проходишь через ворота, и передаешь их прямо мне.
— Не торопитесь. — Голос Джеймса тих и осторожен. — Я бросил десять, а не девять.
— Ерунда. Было девять. Ясно как божий день.
— Где кубик?
— Да вот он, у меня в руке. Было девять — мы все видели.
— Я не видел. Требую бросить еще раз.
— Только через мой труп.
— Не думаю, что у меня не возникнет соблазн…
Великолепно. Я доведена до отчаяния, не решаюсь к ним войти, а они сидят и играют в «Монополию», каждый, как всегда, хочет выиграть, перенося свой антагонизм на игру, в прямом смысле слова доходя до драки.
Я осторожно толкаю дверь.
Отец с Джеймсом сидят напротив друг друга, на краешках стульев, непроницаемые и злые, какими они всегда бывают вместе. Мартин сидит между ними у края стола, мрачно обозревая доску, его сложенные руки никак не реагируют на требования играющих. Очевидно, он не играет.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«Брик-лейн» — дебютный роман Моники Али, английской писательницы бангладешского происхождения (родилась в Дакке).Назнин, родившуюся в бангладешской деревне, выдают замуж за человека вдвое ее старше и увозят в Англию. В Лондоне она занимается тем, чего от нее ждут: ведет хозяйство и воспитывает детей, постоянно балансируя между убежденностью мужа в правильности традиционного мусульманского уклада и стремлением дочерей к современной европейской жизни. Это хрупкое равновесие нарушает Карим — молодой активист радикального движения «Бенгальские тигры».
Дэймон Гэлгут (р. 1963) — известный южноафриканский писатель и драматург. Роман «Добрый доктор» в 2003 году вошел в шорт-лист Букеровской премии, а в 2005 году — в шорт-лист престижной международной литературной премии IMPAC.Место действия романа — заброшенный хоумленд в ЮАР, практически безлюдный город-декорация, в котором нет никакой настоящей жизни и даже смерти. Герои — молодые врачи Фрэнк Элофф и Лоуренс Уотерс — отсиживают дежурства в маленькой больнице, где почти никогда не бывает пациентов. Фактически им некого спасать, кроме самих себя.
Лондонское предместье, начало 1940-х. Два мальчика играют в войну. Вообразив, что мать одного из них – немецкая шпионка, они начинают следить за каждым ее шагом. Однако невинная, казалось бы, детская игра неожиданно приобретает зловещий поворот… А через 60 лет эту историю – уже под другим углом зрения, с другим пониманием событий – вспоминает постаревший герой.Майкл Фрейн (р. 1933), известный английский писатель и драматург, переводчик пьес А. П. Чехова, демонстрирует в романе «Шпионы» незаурядное мастерство психологической нюансировки.
Иэн Макьюэн — один из авторов «правящего триумвирата» современной британской прозы (наряду с Джулианом Барнсом и Мартином Эмисом). Его «Амстердам» получил Букеровскую премию. Русский перевод романа стал интеллектуальным бестселлером, а работа Виктора Голышева была отмечена российской премией «Малый Букер», в первый и единственный раз присужденной именно за перевод. Двое друзей — преуспевающий главный редактор популярной ежедневной газеты и знаменитый композитор, работающий над «Симфонией тысячелетия», — заключают соглашение об эвтаназии: если один из них впадет в состояние беспамятства и перестанет себя контролировать, то другой обязуется его убить…