Израильтянка - [52]

Один водитель никак не хотел признаться, откуда он ехал, пока Роберт не «прижал его к стенке». Только тогда он сообщил, что возвращался домой от любовницы, а потом плакал и умолял не рассказывать его жене. Та же ситуация возникла с другой пострадавшей. У Роберта даже возникло впечатление, что влюбленные более склонны попадать в аварии. Водители скрывали, что употребляли алкоголь, но это можно было легко проверить по анализу крови; скрывали, кто сидел за рулем, кто сидел рядом с водителем, кто был на заднем сиденье; супруги скрывали тему разговора, потому что столкновение произошло во время семейной ссоры; подростки скрывали, что взяли машину без разрешения родителей.

Не случайно, дорожным авариям сопутствовали тайны. Известно, что катастрофы чаще происходят, когда один из участников находится в экстремальной ситуации, а не в обычной, ежедневной поездке на работу. Для Роберта превратилось в своеобразный спорт выяснение таинственной, часто пикантной первопричины. Ему нравилось рыться в чужом грязном белье, а иначе было бы слишком скучно проводить однообразные расследования. Он даже приобрел опыт и мог угадать по потеющей лысине или красному носу, что будет скрывать от него очередной растяпа-водитель. Женщины были более изобретательны, пытаясь соблазнить Роберта, чтобы с его помощью скрыть супружескую измену. Роберт сочувствовал неудачникам, но за свое участие требовал посвятить его во все детали. А тех, кто упирался, он безжалостно выводил на чистую воду, но уже в суде.

На этот раз Роберт сам оказался тем пострадавшим, которому всегда есть что скрывать. Он никак не хотел рассказывать знакомому, но дотошному следователю, откуда возвращался в столь позднее время. Он не собирался посвящать всю полицию в историю своих взаимоотношений с больным гомосексуалистом-скрипачом. Иди доказывай потом, что ты не верблюд. Поэтому он сообщил следователю, что ненадолго вышел на улицу купить сигарет, тем более что действительно купил сигареты, перед тем как на него напали. Роберт описал во всех подробностях способ нападения, не утаил, что пытался сопротивляться, и признался, что не смог разглядеть нападавшего в темноте. Тех данных, которые он передал следователю, было достаточно, чтобы установить его личность, конечно, если он попадался полиции в прошлом, потому что почерк преступника остается неизменным от преступления к преступлению. Преступник просто не способен его изменить, как невозможно изменить характер и отпечатки пальцев. На этом свойстве основано раскрытие серийных преступлений. Возможно, существуют преступники, способные менять свои повадки, но о них криминологии известно мало, потому что такие не попадаются в руки закона.

Роберт также скрыл другую важнейшую деталь, способную провести прямую нить к преступнику, а именно то, что сказал ему нападавший перед тем как начал избивать, — скрыл упоминание имени Юлии. С этим он должен будет разобраться сам. Ведь нападение произошло всего через несколько минут после того, как он решил сделать все возможное, чтобы обнаружить истинные обстоятельства столкновения, в котором Юлия приняла участие. Чтобы завоевать ее любовь. Чтобы вернуть себе способность любить. Оказывается, он не единственный, кто борется за ее любовь, а может быть, и обладает ею. Как же он не распознал сразу, что Юлия пытается его завлечь, соблазнить и заставить работать на себя. Всему виной внимательный взгляд ее серых глаз, простой и открытый, как будто обещающий продолжение. Урожденные израильтянки не смотрят так. Их взгляд полон уверенности в себе, внушенной годами равноправного воспитания. Но взгляд Юлии был другим — покорным и зовущим, ищущим поддержку и защиту. И вот Роберт возомнил себя героем — спасителем Андромеды, прикованной к Яффской скале.

Как легко обманулся он, поверив случайному взгляду, и влюбился, и построил планы! Родись, как и Юлия, в России, он был бы менее доверчив. Но не спасли русские корни! Его бабушка, приехавшая в Палестину с театром Абима, хорошо знала русский язык, но научила внука лишь нескольким словам: пирожки да матрешки. Зато она оставила в наследство двенадцатиквартирный четырехэтажный дом, заселенный жильцами под ключ. Роберт видел у бабушки книги на русском языке, но ему никогда не приходило в голову перелистать их. Впрочем, и он читал Чехова и Достоевского в переводе на иврит и был поражен загадкой русской души.

Пусть так! Пусть ему не дано понять русских, но зачем же об стену головой? Ясно, что громила не собирался убивать его, а хотел только запугать. Видимо, отпор, оказанный Робертом, обидный удар в лицо, вывел его из себя. От боли и обиды преступник потерял контроль над собой и начал избивать всерьез, но потом то ли взял себя в руки, то ли решил, что убил ненароком потерявшего сознание Роберта. Но это же глупо запугивать следователя, который может поднять на ноги всю полицию, чтобы разыскать преступника! И вот, пожалуйста, его замысел удался хотя бы в том, что Роберт не выдал его и Юлию. Да, не выдал, но не из-за страха, а по другой, совсем другой причине.

Роберт обдумывал последние события, лежа на больничной койке, борясь с тошнотой и то и дело проваливаясь в забытье. На следующий день ему стало лучше. Компьютерная томография головы не показала внутреннего кровотечения. Врачи поставили диагноз сотрясение головного мозга и отпустили его домой, порекомендовав лежать в постели неделю, но Роберт поспешил на работу. В нем еще теплилась надежда, что Юлия придет на назначенный заранее допрос и опровергнет подозрения Роберта. Он ведь не был на сто процентов уверен, что нападавший говорил о Юлии. После сотрясения мозга всякое может померещиться. Роберт опросил секретаршу об оставленных сообщениях, а затем долго сидел в кабинете, дожидаясь Юлию. Он отказался от работы, живо подкинутой ему начальником, не терпевшим, когда его подчиненные сидели без дела. Он ждал, стараясь не смотреть на часы, занимая себя наведением порядка в заваленных старыми бумагами ящиках. Он положил дело Юлии перед собой на стол, но не открывал, испытывая к нему смешанные чувства, как и к самой подопечной. Шаги за дверью кабинета всякий раз привлекали его внимание, но это были не те шаги — ее он узнал бы из тысячи. Она не пришла ни в назначенное время, ни через час, ни через два. Отчаявшись, Роберт отправился на поиски сэндвича, приказав секретарше всех впускать и никого не выпускать. По дороге он заглянул к следователю, ведущему его дело.