Израильтянка - [15]

— За тебя, Юлия, за тебя, Полина! — провозгласил он и выпил, закусив паштетом из гусиной печенки, потом проглотил два кусочка розовой селедки, съел бутерброд с черной икрой, затем с красной, положил в тарелку горку дымящихся равиолей и сразу бросил в рот несколько штук, обмакнув в молочный соус. После этого он удовлетворенно откинулся на спинку кресла, не спеша, открыл бутылку коньяка и налил в длинную узкую рюмку, а женщинам добавил кагора.

— Ну вот, другое дело. Теперь докладывай, как живешь! — сказал он, обращаясь к Юлии, но ответила ему жена, сообщив обо всем, что случилось с Юлией, причем подробнее и понятнее, чем Юлия сама бы сумела. А в конце добавила от себя:

— Что-то не верится мне, что Юлия, такая всегда аккуратная и осторожная, могла на красный свет проехать и человека задавить.

— Верится — не верится, а факт, — ответил Аркадий Самуилович. — И сантиментами здесь не поможешь. Надо Юлию нашу спасать. Уже одно то, что нас, стариков, вспомнила в трудную минуту, заслуживает поощрения. Я теперь в таком положении, что многим людям помочь могу — и сила есть, и власть. Раньше я только обещания мог раздавать, и чем больше, тем лучше. А теперь и на деле помогаю. Тут арифметика простая. Одному человеку помог — десять его родственников за тебя проголосовали. Если помогать каждый день всего одному, то через год три тысячи голосов твои. Конечно, нужно вычесть тех, кому помочь не смог. Кроме того, есть такие, которые возненавидят тебя именно за твою помощь. Существует и естественный отсев: люди забывают добро быстрее, чем зло, им кажется, что они сами свое счастье заработали и благодарить никого не должны. Поэтому останавливаться на достигнутом нельзя, а нужно активно искать, кому бы еще помочь, несчастных людей вылавливать. Сегодня выдался особенно удачный день — десятка полтора бывших профессоров, балерин и инженеров попались на мою удочку. Они сидели в разных углах — угрюмые, хмурые и злобные — такими я их и люблю. Один из них тебе, Юлечка, очень понравился бы — бывший физик, а ныне водопроводчик, специалист своего дела.

Пристыженная Юлия потупилась и не заметила, как бывший тесть неловко цеплял на вилку итальянский сыр.

— Чтобы разрядить обстановку, я направил к ним Олечку, мою секретаршу, записать их имена и номера телефонов.

При упоминании об Олечке Полина Семеновна сделалась вдруг равнодушной, как будто ей стало уже неинтересно, а Аркадий Самуилович продолжал:

— Метаморфозы с профессиями меня не обеспокоили, я их повидал немало! На самом деле эти люди не такие уж несчастные… Работают, деньги зарабатывают, а со временем и довольными станут, вроде меня. Хотел я уже закругляться, но чудо-Олечка подвела ко мне немолодую растерянную женщину.

— А вы кем раньше были? — спросил я, не глядя на нее.

— Телефонисткой.

— А здесь?

— То же.

— Квартира есть?

— Трехкомнатная.

— И сколько человек в ней ютится?

— Двое: я и муж.

— Муж работает?

— Электриком.

— Чем же могу я вам помочь? — тут я впервые посмотрел на нее и увидел в ее глазах такое горе, что самому стало страшно.

— Помогите сына вернуть!

— А где ваш сын?

— В Кишиневе.

— Почему же он сюда не переедет?

— Он русский, его Израиль не пускает. Он сын моей сестры, но мне, как родной. Его мать умерла от рака, и я растила его с трех лет, своих-то детей нам Бог не дал. Потом мы приехали сюда, а сын остался там один, чтобы закончить учебу в медицинском институте. А теперь он заболел раком легких, как и его мать. Ему нужно лечение и питание. А там, сами знаете…

— Но он может приехать туристом!

— Может, но только на три месяца. Ему нельзя остаться здесь, получить вид на жительство, право лечиться. Он приезжал один раз, а теперь ему стало хуже…

— Но ведь вы можете поехать туда и быть с ним.

— Да, я так и сделаю.

Аркадий Самуилович закончил рассказ, налил коньяк до краев и выпил залпом.

— А что я могу поделать? — виновато развел он руками. — Парень русский, живет в России и ей неродной.

— Надо было тебе жениться тогда на Людмиле, а не на мне, но это уже моя вина, — в сердцах сказала Полина Семеновна. — Жил бы сейчас с русской женой, русскими детьми и, может, поумнел бы. Вот! — указала она на Юлию. — Русская, и что — чужая?! Сейчас же звони в министерство и выбивай мальчику визу и все остальное!

— Хорошо, Полина, хорошо! Я и сам так думал, поэтому и вам рассказал. Завтра же все улажу. А что ты про Людмилу-то вспомнила? Не стыдно?

Но Полина Семеновна была уже на кухне и сердито гремела оттуда тарелками.

ГЛАВА 11

Двери лифта бесшумно распахнулись, и в комнату кубарем ввалились двое малышей лет трех-четырех и с ними бывший Юлин муж — Анатолий.

— Какой сюрприз! — воскликнул Аркадий Самуилович и поспешил навстречу, протянув к ним руки, но малыши пробежали мимо и бросились на шею Полины Семеновны, которая была гораздо менее удивлена их внезапным приходом.

— Хочу воды холодная! — закричал один.

— Шоко! — вторил другой.

Каждый тянул Полину Семеновну в свою сторону.

— Сейчас-сейчас савта* даст вам пить и есть, — сказала она, увлекая детей на кухню.

— Не хочу! — закричал один.

— Чипсы! — заорал другой.

— Гамбургер! — неожиданно заголосил первый.