Израиль без обрезания. Роман-путеводитель - [43]
Рав прочитал молитвы или заклинания хорошо поставленным голосом. Потом вызвал знаком первую жертву. Это был худой мужичок в бейсболке. Рав стал ходить по кругу, жестом приказав исцеляемому следовать за ним. Мужичок ссутулился, нахохлился и потрусил за ним. Дальше стало интересней: нараспев читая молитвы, рав сделал знак помощнику, и тот швырнул ему вязанку свечей. Рав поколдовал над ними и ловко, как волейбольный мяч, перебросил их ничего не подозревающему мужичку. Тот от испуга чуть не умер, но вязанку поймал. И, повинуясь строгому раву, бросил свечи в костер. Так повторилось несколько раз. Костер угрожающе зашипел и стал плеваться воском.
Милка была следующей. Она довольно грациозно, по привычке активно работая женским обаянием то ли на рава, то ли на публику, которая периодически начинала подбадривать исцеляемых, принимала и бросала свечи. Раскрасневшаяся, с разметавшимися рыжими волосами, она выглядела на удивление сексуально. Сидящие вокруг мужики начали подбадривать ее особенно интенсивно. Они-то уж точно не понимали, что именно моя подруга там с помощью рава снимает.
Часа через полтора, когда все желающие получили шанс очиститься, рав еще несколько раз провел их по кругу под заунывные распевы. Мужик с видеокамерой куда-то исчез.
После мероприятия состоялось всеобщее братание с едой и вином. Каждому участнику процедуры на память раздали какие-то бляшки и конверты.
– Что там? – полюбопытствовала я у Милки.
– Талисман от рава на удачу и диск с записью ритуала.
– Что? – Я чуть в осадок не выпала. – Так это же конкретное разводилово, причем на коммерческой основе! Сколько ты заплатила за это счастье?
– Тссс! – испугалась Милка. – Не надо тут такого говорить! Это один из самых уважаемых равов. К нему со всего Израиля и мира ездят. Он много не берет…
– В Москве тоже есть разные госпожи, к которым со всего мира ездят, – процедила сквозь зубы я. – Это еще не гарантия. С одного немного, с другого, так и набирается.
– Просто ты стала слишком светская и циничная. Эта Москва тебя испортила! Я сразу заметила, – безапелляционно заявила мне Милка. – Как хочешь, а я еще к Амуке поеду.
– Какой такой Амуке? – испугалась я. – Тебе что, очищения огнем не хватило? Хочется полного катарсиса? Смотри, стемнело уже. Я вашими бедуинами сильно напуганная!
– А к Амуке и надо только ночью ехать, – обиженно поджала губки Мила. – Не хочешь – высажу тебя на заправке, посидишь в кафе, меня подождешь часок-другой.
– Нет уж! – решительно сказала я. – К Амуке – так к Амуке! Одна я в вашей веселой стране ночью больше не останусь.
Мы погрузились в машину и поехали по горной дорожке куда-то в сторону. Темно было – хоть глаз выколи.
– Ты туда уже не в первый раз едешь? – осторожно спросила я.
– Нет, конечно! Место святое, сильное… А после рава Йегуды может особенно подействовать!
– Да что за место-то? – взвыла я. – Расскажи хоть.
– Там похоронен один известный раввин древности…
– Так, опять раввин! – нахмурилась я. – На сей раз – усопший! Он-то чем тебе поможет?
– Не перебивай! – огрызнулась Милка. – Его звали Бен Узиель. Он женат не был, но при жизни обмолвился, что кто придет к нему на могилу и помолится как следует, создаст семью в скором времени. Вот я и хочу помолиться… У него такая сила была, что когда мимо пролетали птицы, они сгорали!
– Надеюсь, он не бросал их в огонь вязанками? – съязвила я.
– Это от силы молитвы! – благоговейно сказала Милка, будто и не услышав меня. – Ну, мы приехали.
Я обреченно вылезла из машины. Вот еще только по могилам праведников в горах я ночами не шаталась! Глаза с трудом привыкли к полной темноте. К моему удивлению, мы были не одиноки. Около могилы толпилось как минимум пятнадцать женщин. Все они сосредоточенно что-то шептали. Потом стали происходить и вовсе странные вещи. Одна женщина, не переставая молиться, стянула с себя колготки. Другая – кофточку. Я на всякий случай отошла подальше, к дереву: мало ли тут могильная оргия какая намечается. С Милки станется!
На дереве болтались какие-то тряпки.
«Наверное, как у нас на Алтае к веткам привязывают платочки на счастье, пережиток язычества» – подумала я.
И тут действительно одна из женщин устремилась к дереву и что-то на него привязала. Следом – другая.
– Эй, Каринка, помоги! – раздался рядом громкий горячий шепот. Это Милка ко мне пришла.
– Чем? – озадаченно спросила я.
– Трусы хочу снять, – объяснила она незатейливо.
– Трусы? – Я уже окончательно перестала понимать, что тут происходит. – Ты в своем уме? Зачем?
– Ну, можно и колготки, конечно. Или лифчик. Но я думаю, трусы надежней! С самого, так сказать, главного места. Хочу привязать к дереву, чтобы замуж поскорей выйти!
Я даже не нашлась что ответить. Поняла только, что возражать бесполезно.
– Да ты хоть все с себя сними и привязывай, только скорее! Мне тут не нравится. Мутное место!
– Дура ты! Молись уже, может, хоть замуж наконец возьмут.
Я, конечно, хмыкнула. Но чем черт не шутит! Может, не зря сюда ночами еврейские бабы несколько столетий подряд приезжают? Пока Милка, пыхтя, с титаническими усилиями стягивала с себя нижнее белье, я поддерживала ее за руку и заодно, извиняясь за участие в этом мероприятии, просила того самого покойного рава, около могилы которого творилось такое безобразие, посодействовать моему скорейшему бракосочетанию. Вдруг, правда, услышит?
Казалось бы, что нового можно увидеть в многократно воспетом на всех языках мира вечном «городе света», великолепном Париже?Русский стрингер Тимофей Бродов, собирая информацию о парижских клошарах, оказывается в совсем другом городе, где видит неожиданную изнанку дворцовой помпезности французской столицы. На его пути встречаются бомжи и проститутки, антиглобалисты и пойстеры, цыгане и арабы, нелегальные иммигранты и жители парижских подземелий…В этой параллельной реальности сны и легенды переплетаются с действительностью, жизнь со смертью, любовь с разлукой, и откуда-то из мраморных лабиринтов Пер-Лашез раздается голос вечного бродяги и бунтаря Джима Моррисона.
Солнечные стрелы – 12 циклов лирических произведений поэтессы. В этих циклах звучат не только любовные напевы – любовь воспевается автором во имя мира и человечности. В циклах нет простых сюжетов, а слог легкий и воздушный. Слова летят, как стрелы. В них нежность, мятеж, тоска.На страницах сборника вас ждут чудеса и таинства, интересные встречи в различных уголках планеты Земля. Вы почувствуете «ветер с океана», узнаете про «перекрестки миров» и «странничество сердца», побываете на острове Крит и на Камчатке, погуляете по улочкам Барселоны и проспектам Петербурга, пройдете сквозь «снега и пески», услышите «Карельские напевы», увидите «Кубинские сны» и будете «румбу жаркую плясать».Особую значимость имеет цикл «Молитва о воине».
Волей судьбы обычный программер Федор оказывается в Индии – непонятной для европейцев, дикой восточной стране. Каждый шаг здесь связан с опасностью, «искателя» поджидают приключения, непредвиденные обстоятельства, обманы и неожиданные открытия. Фальшивые гуру и всевозможные наркотики, продвинутые дауншифтеры и стареющие хиппи, далекое от реальности индийское кино и запредельные чудеса – такова настоящая Индия, которая открывается читателю глазами героя.
В сборник «Яблоко» включены новые лирические стихотворения Натальи Лайдинен. Девять разнообразных тематических циклов собраны в единое целое. Все они раскрывают мир интересов, пристрастий и кругозор поэтессы. Но главная тема — это единственная заповедь природы человеку — любовь. В каждом стихотворении Натальи Лайдинен чувствуется возвышенная душа, концентрация страсти и доброта автора.
В стихах автора – удивительная гармония и взаимопроникновение земного и небесного. Источник вдохновения лирики Натальи Лайдинен – в мифологии и культуре разных стран и народов, ее личный творческий опыт объединяет глубины чувственного, интуитивного и философского осмысления реальности. Взгляд поэтессы на окружающий мир исключительно своеобразен, он открывает совершенно неожиданные пространства для творческого диалога с читателем.
Новая книга стихотворений Натальи Лайдинен «Приметы Времени» наполнена философским и эмоциональным содержанием, продолжает творческие исследования автора о происхождении жизни, развитии человечества, взаимодействии разных цивилизаций. Вместе с тем сборник глубоко лиричен, поэт обращается к темам любви, многообразия мира, «малой Родины», поиска и обретения корней. В этом смысле «Приметы Времени» могут быть истолкованы как вехи на пути не только всемирной истории, но и конкретной женской судьбы.Единство универсального и человеческого начала, насыщенность палитры поэтического текста яркими, необычными образами и символами, простор для интерпретации сюжетов делают читателя равнозначным участником творческого процесса, привлекая его к осмыслению значимых тем, постановке неожиданных вопросов.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.