Изоморфы - [16]

— Из-за того, что ты не контролируешь процесс, — догадался он.

— Да, верно, я даже не знаю, как все происходит.

— Ты обязательно поймешь, — сжал он ее руку, словно пытаясь поддержать.

— Что это, ты утешаешь убийцу?

— Я верю тебе, — произнес он, еще раз пожав ей руку. — Я знаю, что ты не убийца. Ни тогда не была ею, ни теперь.

— Тебе нравилась Стеф? — неожиданно спросила Саша.

— Да, — ответил он, — было у нее что-то такое в глазах, вот как у тебя, — и улыбнулся.

— Подхалим, — легонько пнула его Саша и поняла, что ей приятно касаться его, говорить с ним, делиться мыслями, ощущать его поддержку.

— Я обязан, но не сообщу о тебе, — проговорил он, глядя Саше в глаза.

— Спасибо, — она сжала его руку в ответ. Она знала, что это катастрофически мало после того, что он сделал, но это было все, что она могла ему сейчас дать.

Глава 8

Коэн приземлился в Шипхоле, и оттуда машина с шофером забрала его в пригород Амстердама. Он постарался закончить официальную часть как можно скорее и уединился с Ван дер Хорном, главой их центрального европейского отделения, в кабинете. Хорн тут же достал бутылочку старого виски и заманчиво расположил ее на столике рядом с креслом Коэна, удобно устроенным возле большого камина.

— Хорн, вы пытаетесь меня задобрить? — не скрывая своего удовлетворения, поинтересовался Коэн.

— Что Вы, господин Коэн, мы просто всегда рады гостям, — тут же отозвался Хорн.

— Чем мы можем быть Вам полезны на этот раз? — осторожно поинтересовался он.

— Мне нужны контакты в полиции, — ответил Коэн, откупоривая бутылку и наливая виски в стакан.

— Считайте, что они у вас есть, — Хорн улыбался, как хитрая лисица. Коэн вынужден был держаться с ним настороже, потому что в присутствии голландца всегда опасался удара в спину. И если кто сейчас в организации и мог метить на его пост, то это был Ван дер Хорн.

— Машина с шофером, — невозмутимо продолжал Коэн, — и пара помощников.

— Будет сделано, — отсалютовал ему своим стаканом Хорн. Он никогда по-настоящему не наслаждался виски, но пил всегда то же, что и гость, из уважения или желания показать, что он разделяет вкусы собеседника.

— Как у вас дела, Хорн? — для проформы поинтересовался Коэн.

— Вы же знаете, — вновь улыбнулся тот, — что наш единственный подопечный удалился в сферу влияния вновь созданного восточного филиала. Не понимаю, что он там забыл, — добавил Хорн, испытывая явное презрение к славянам.

— Вот это, я надеюсь, и выяснит Дюпре, — ответил Коэн, делая еще один небольшой глоток.

— Дюпре? — искренне поразился Хорн. — Он уже дорос до оперативной работы? — с издевкой поинтересовался он.

— Мой дорогой друг, — заметил Коэн, — Вы прекрасно знаете, насколько молод наш восточный филиал, и я счел просто необходимым присутствие там опытного наставника.

— О, да, — не особенно церемонясь, заметил Хорн, — по крайней мере, одна общая черта у них уже есть.

— О чем вы? — поощрил его Коэн.

— О пьянстве, конечно. Даже в нашем центре уже наслышаны о подвигах Дюпре.

— Не будьте предвзяты, Хорн, — предупреждающим тоном заговорил Коэн, и хозяин притих. — Ведь Вас никто не называет наркоманом, несмотря на страну, в которой вы живете.

— Вы прекрасно знаете, что это чистой воды политика, привлекающая туристов, — завелся Хорн. Защита чести его страны всегда была для него больной темой, и Коэн внутренне порадовался, что знал хотя бы одно его слабое место.

— Успокойтесь, Хорн, я не имею в виду лично Вас, — заметил он. — Впрочем, уже поздно, и мне следует отправиться спать, потому что завтра нас всех ждет напряженный день.

— Могу я поинтересоваться, что именно собирается отыскать здесь господин глава? — спросил Хорн.

— О, мой дорогой, не надо умалять свои способности, — отозвался Коэн. — Вы и так, я уверен, все узнаете от своих осведомителей. Но позвольте мне такую роскошь: пусть хотя бы пару часов это останется для Вас загадкой.

Хорн кисло улыбнулся в ответ, но больше ничем своего разочарования не выдал.

— Чертов голландец, — произнес Коэн, запирая дверь своей комнаты.

— Чертов бритиш, — сказал Хорн, выплескивая остаток виски из своего стакана в огонь.

Коэна давно мучили мысли о Гае. Время от времени он думал, что Гай просто играет с ними в кошки-мышки, но потом, ставя себя на место изоморфа, не находил в этой игре никаких привлекательных сторон. Тогда оставался единственный вариант, который означал, что Гай застрял в текущем теле и по какой-то причине не мог его покинуть. А если это соответствовало истине, то крайне важно было понять, что же именно удерживало Гая. Коэн решил разобраться во всем сам. Ему необходимо было раскопать историю Нуда, понять, что же в нем было такого особенного, чтобы изоморф мог залипнуть в этом человеке. И что еще примечательно, тот не умирал, в течение просто-таки рекордного времени. Ранее они все были почти что убеждены, что изоморф не может существовать в человеке более двух-трех месяцев максимум. Гай же одним махом разрушил все их стереотипы и продолжал успешно рушить, оставаясь в этом теле. Конечно, при всем при этом не исключалась совершенно фантастическая возможность, что изоморф улизнул из Гая, оставив его каким-то образом в живых, но ни привычки, ни манера поведения не свидетельствовали в пользу последнего.