Изобрети нежность - [7]
– Я пойду…
– Ви-ка! – послышалось за ее спиной вместе со скрипом открываемой двери. Она сразу отскочила в сторону, и голос ее прозвучал, подобно короткой пулеметной очереди, уже от угла, за которым она читала письма.
– Что, мне теперь шагу ступить нельзя?! – И почти в ту же секунду громким шепотом через какую-то другую щель: – Иди вдоль забора, слышишь?! – Попом новая очередь – по направлению к дому: – Может, вы лучше свяжете меня или на веревочку посадите?!
Павлик послушно двинулся вдоль забора.
Как питекантроп стал человеком
Дома были плотно занавешены все окна – эту перемену Павлик разглядел еще с улицы. Потом он обнаружит, что Костя за его отсутствие открыл мансарду, которую Татьяна Владимировна заперла до лета на большой висячий замок, втащил туда пару табуретов, маленькую репродукцию с картины художника Врубеля «Испания», которая висела до этого внизу, расстелил на топчане постельное белье, одеяло, даже половичок разыскал где-то…
Потрескивала печь, и грелась в алюминиевой кастрюле вода на плите.
Письмо обрадовало Костю. Он принялся командовать:
– Дела наши идут, как надо, Павка! Давай здесь для начала порядочек наведем! А после у нас хозяйка будет… Ты пока около печки замети. А я с посудой расправлюсь!
И в то время, когда Павлик тщательно выскребал застрявшие между половыми досками и под железным щитом кусочки сосновой щепы, угля, попутно обнаружил здесь же одну двухкопеечную монету и несколько материных приколок, Костя, засучив рукава белой рубашки, убирал посуду, то есть рассовывал ее с глаз долой: в стол, в шкафчик, в пустое ведро, в духовку. Волосы его и широкий, с красными цветами галстук развевались при этом, делая Костю чуть-чуть похожим на репродукцию с другой картины художника Врубеля «Демон».
– Понимаешь, старик, мы с ней в кино познакомились. Гляжу, какая-то цаца подходит к человеку: «Опять на вечернем сеансе?» Это она Вике, значит. Какое ее дело?! «А что до шестнадцати лет на сеанс не допускаются – читала?» – спрашивает. Потом оказалось – ее учительница. А тут я подхожу, говорю: «А вы читали, что после шестидесяти надо дома сидеть, у телевизора?» Ей, правда, оказалось двадцать с чем-то. Но это все равно. Правила, Павка, старики выдумывают, а выполнять их заставляют нас. Чего они понимают? Люди теперь в сто раз быстрее взрослеют! Наукой доказано. Они считают, мы на их деньги живем. Нужны нам их деньги! Сами заработаем!
Разделавшись с кухонной утварью, Костя принялся за комнату, хотя здесь, как и в кухне, у Татьяны Владимировны был всегда порядок. Он выдвигал и задвигал на место мебель, снимал с этажерки альбомы, книги, опять укладывал, так что в комнате даже немножко поднялась пыль.
– Ее мать по всему городу за нами бегала! – продолжал он между делом информировать Павлика. – А тут еще нашла себе этого типа на Викину голову. Представляешь? Нигде вроде не работает… Больной! Говорит Вике: «Раньше хоть бога мы боялись…» Мы – это молодежь, значит, – пояснил Костя. – «А теперь вы ни греха, ничего…» Додумались Вику из школы встречать!.. – Костя на секунду приостановился. – Вот если бы твою Аню дома затуркали так – ты бы не выручил?
Павлик машинально потрогал в кармане записную книжку. Нет, дома у Ани было все хорошо…
– То-то! – сказал Костя, не дождавшись ответа.
– А если нас поймают?.. – осторожно поинтересовался Павлик.
– Не это главное!.. – Костя оглядел комнату и, не найдя, к чему бы еще приложить старание, удовлетворенно повторил: – Не это главное, Павка… Важно другое… Я вот все время думал о ваших инках… – Взгляд его упал на кусочек мела, когда-то принесенного Аней. – Во! – Он взял мел. – Садись! Я тебе объясню, в чем главное…
И, усадив Павлика на кушетку, он остановился в простенке между окном и дверью, где были моющиеся, кирпичного цвета обои. Задумался.
– Знаешь, Павка, почему погибли ваши инки?
Павлик не знал. И даже верил вместе с Аней, что они живы.
Простенок был тесным, и не привыкший стоять без движения Костя делал шаг то к занавешенному окну, то назад, к двери, потом опять к окну. Этой привычкой он тоже напоминал Павлику мать, Аню. Сам Павлик мог терпеливо сидеть или стоять все время, пока надо было слушать.
– Инки погибли, Павка, потому, что они, изобретя мужество, – это вы правильно угадали, – не изобрели нежности!.. Ты понял? – строго спросил Костя. – Вот! – Он провел мелом через весь простенок горизонтальную черту примерно на уровне своего плеча. – Вот за этой чертой, старик… – он ткнул в нее пальцем, – начинается человек!.. Это я сам открыл, не кто-нибудь, – заметил Костя, показывая теперь выше черты, туда, где начинался человек. – Не ростом, нет! Ростом любой дурак вытянется… Гляди! – Присев на корточки, Костя нарисовал далеко под чертой страшилище с лошадиными зубами, огромной челюстью, без шеи. С дубинкой. Такими в книжках рисуют человекообразных обезьян и волосатых предков человека. А рисовать Костя умел. – Когда, Павка, питекантроп шел с такой вот палкой против мамонта или против бронтозавра – как их там называют – ведь он тогда уже был мужественным! Но человеком еще не был! – И для наглядности Костя пристукнул ребром ладони на уровне затылка питекантропа. Далее, постепенно передвигая ладонь все выше от лошадиной головы человекообразного, Костя доказал, что питекантроп выпрямился и достиг заветной черты, когда вытащил из огня ребенка, прикрыл в бою друга, рискуя жизнью, защитил от обидчиков слабую женщину. То есть человеком он стал, когда изобрел нежность. – Понял?! – спросил Костя. И после того, как Павлик моргнул в ответ, удовлетворенно заметил: – Вот то-то!.. Нежность, ее, Павка, изобретать надо все время, если хочешь быть человеком. Увидел, маме трудно зашнуровать ботинки, – помоги ей! И ты сразу чуть-чуть придвинешься к человеку! – Костя показал на стене. – Увидел, маленьких обижают, – защити! Опять немножко поднимешься! – Он показал снова. – А если ты сам ударил слабого, девчонку, например, – сразу на десять сантиметров ушел в питекантропа! – И Костя приткнул указательным пальцем голову человекообразного сверху вниз. – Выбираться потом трудно! А уйти – это быстро. Даже не в питекантропа, а еще ниже – в поросенка можно уйти! Понял?! – Тут же, снова присев на корточки, он пририсовал у ног питекантропа маленького, с загнутым в колечко хвостом поросенка. После чего выпрямился и, положив мел на вешалку, отряхнул руки.
Остросюжетный роман. Десятиклассники Сергей и Алена едут на летние каникулы отдыхать в деревню, где они выросли. Сразу же по приезде они узнают, что в деревне сгорела полузаброшенная изба — излюбленное место их игр, в огне погибла хозяйка избы, убит еще один человек и в больнице без сознания лежит их друг Лёшка, загадочным образом связанный с этой историей. Ребята подозревают, что их друг стал жертвой какой-то жестокой игры, и предпринимают самостоятельное расследование.Роман утверждает благородство, честь, верность, мужество, чистоту сердца и помыслов — лучшие черты морали советской молодежи.
В книге в увлекательной форме рассказывается об удивительных приключениях мальчишек послевоенной поры в глухой сибирской тайге. Ребята преодолевают множество опасностей, проявляя незаурядную смелость, отвагу, находчивость, крепкую мужскую дружбу. И в то же время нежность и заботу к своим овдовевшим матерям. Повесть не лишена лиризма, чувства любви к еще не тронутой сибирской природе, к милой деревушке Белая Глина, где они родились.Книга адресована подросткам.
«…Что там ни говори, а священнодействия минеров возле вышедшего из повиновения оружия вызывают зависть.Вот он опустился на одно колено, рядом положил взрывчатку, на случайный камень по другую сторону от себя — зажженную сигарету. Достал кусок запального шнура, капсюль. Медленно, осторожным движением вставил шнур в капсюль, помедлил немного и специальными щипчиками обжал капсюль на шнуре. Готовый запал опустил в углубление на взрывчатке, закрепил его шкертиком, затем обвязал взрывчатку и подвесил к мине с таким расчетом, чтобы взрывчатка легла вплотную к днищу, где находится заряд.Курнул начавшую затухать сигарету и поднес огонек ее к кончику шнура.
Написанные в лучших традициях жанра, неуловимо следующие за книгами Анатолия Рыбакова, но безусловно оригинальные, повести Евгения Титаренко раскрывают патриотическую устремленность, высокие нравственные качества отважных и находчивых подростков в период Великой Отечественной войны.Евгений Максимович Титаренко — автор приключенческих книг для подростков: "Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей", "По законам войны", "Четверо с базарной площади" и др.
В своей новой книге для подростков «Критическая температура» Е. Титаренко ставит своих героев в сложные условия, когда необходимо принять единственно правильное решение, от которого зависит, как сложится их жизнь, какими людьми они вырастут. Писатель как бы испытывает героев на прочность, ни верность высоким нравственным идеалам.
Написанные в лучших традициях жанра, неуловимо следующие за книгами Анатолия Рыбакова, но безусловно оригинальные, повести Евгения Титаренко раскрывают патриотическую устремленность, высокие нравственные качества отважных и находчивых подростков в послевоенное время.Евгений Максимович Титаренко — автор приключенческих книг для подростков: "Открытия, войны, странствия адмирал-генералиссимуса и его начальника штаба на воде, на земле и под землей", "По законам войны", "Четверо с базарной площади" и др.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.