Изобретая все на свете - [64]

— У нас часто бывают странные постояльцы, но он самый странный, и говорить нечего.

Это говорит помощник главного управляющего мистер Хаммонд, внушающий ужас скрупулезным подсчетом расхода продуктов. Его подошвы на каждой площадке звенят по железным перилам.

— Да, сэр.

А это — его секретарь мистер Вербена.

— Вы сами знаете, мистер Вербена, что счета мистера Теслы просрочены уже много месяцев…

Дверь снова закрывается, обрезая конец фразы.

Она хочет задать мистеру Тесле еще один вопрос.

Если бы мистер Тесла был из будущего, разве он не мог бы прочитать биржевые отчеты, которые когда-нибудь будут напечатаны, и вложить деньги куда надо? Да, мог бы, рассуждает Луиза. Если бы он был из будущего, он был бы богачом. Это важно, потому что, если Азор ошибается насчет мистера Теслы, он мог ошибиться и насчет Артура с Луизой.

Луиза взбирается с четырнадцатого этажа до самого тридцать третьего, перешагивая через ступеньку. На тридцать третьем расположена кладовая с чистым бельем, и она вытаскивает ключ из кармана форменного фартука. Она начинает считать. Одно, два, три, четыре, пять, шесть, и так до восемнадцати. Прижав кипу полотенец подбородком, Луиза стучится в дверь к мистеру Тесле.

— Ах ты, озорница! — небольшая компания собралась на улице перед лабораторией. Катарина и Роберт, Сэмюел и писательница Мэрион Кроуфорд. Катарина дергает за шнурок моего звонка. Дергает еще и еще, хотя я уже открываю дверь.

— Входите быстрее, пока представители закона не всполошились.

Они входят один за другим, дружно хихикая. Для полицейских обычное дело появляться у меня в дверях, расследуя жалобы соседей на голубые вспышки или шестифутовые молнии, бьющие с крыши вверх. И, конечно, был случай, когда я чуть не разрушил весь район, нечаянно вызвав миниатюрное землетрясение с помощью маленького карманного резонатора, который серией легких толчков, настроенных точно на нужную частоту, так усилил вибрацию, что задрожала вся улица Малберри. Штукатурка и сталь выгибались. Стены готовы были рухнуть под ударами моего минирезонатора, и меня тогда осенило: с помощью этого изобретения можно расколоть мир пополам, как яблоко. Тогда явилась полиция.

Я оглядываю улицу, прежде чем запереть дверь лаборатории.

Этим вечером Джонсоны заманивали меня поужинать с ними в «Уолдорфе», но я устоял перед искушением. Дане стерег дверь, стоял рядом со мной, пока я работал, хотя теперь, когда они явились, скрылся с глаз.

— Расскажи мне, что вы ели, — прошу я Сэма, разрываясь надвое и тоскуя о пропущенном ужине.

— Да… Дай-ка вспомнить. Прежде всего, финики с ветчиной, потом свежие устрицы, немного испанского хереса, бордо, бедрышко барашка с белой фасолью и пастернаком. Ирландские сыры на выбор, шоколадные тартинки и самовар кофе. Все спрашивали о тебе, — говорит он.

— Кто спрашивал? Барашек?

— Нежные цветы Нью-Йорка, вот кто. Они хотели знать, куда подевался их молчаливый и загадочный холостяк.

— О, — говорю я, — эти…

Катарина отводит взгляд, а Роберт смотрит на нее.

— И еще был целый отряд журналистов. Надеялись получить еще один расплывчатый снимок твоих темных, таинственных сербских очей.

— Нет, — говорю я.

Он дразнит меня, играя на моем тщеславии.

— Ну, ты никогда не узнаешь правды, пока прячешься в своей лаборатории, — говорит Катарина.

— Но сейчас мы требуем демонстрации опыта, — притопывает ногой Роберт, вызывая припадок смеха у Сэма и Мэрион. Подозреваю, что там было выпито немало бутылок вина.

— Да, раз уж ты уклонился от ужина ради работы, мы явились проверить, насколько ты продвинулся. Должны ведь мы убедиться, что ты не улизнул от нас в черным ходом ради более заманчивого приглашения, — добавляет Катарина.

— Более заманчивого не бывает, — говорю я им.

Я подготавливаю устройство, над которым работал в последнее время. Фокус, в некотором роде. Я подключаю маленькую платформу и смотрю, как стрелка подползает к двум миллионам вольт. Показывая своим друзьям необыкновенно высокое напряжение, я не улыбаюсь. Я хочу, чтобы они осознали потенциальную опасность. Малая доля такого напряжения легко может убить человека. Я занимаю место на платформе. И меня мгновенно охватывает огненное силовое поле: ослепительные лучи белого сияния окутывают мою фигуру. Я сам испускаю эти лучи. Я сияю, будто сам превратился в солнце, и зрители, люди, которых я считал закаленными частыми зрелищами, которые я устраиваю для них в своей лаборатории, стоят, разинув рты.

— Как видите, — поясняю я, — такое высокое напряжение облекает поверхность, пляшет по коже объекта, в то время как более низкое напряжение легко проникло бы внутрь тела и мгновенно убило бы меня. Все дело в напряжении, — говорю я, спрыгивая с платформы и стряхивая с себя запоздалые искры света.

— Но откуда ты в первый раз узнал, что это тебя не убьет? — спрашивает Сэм.

— Да, хороший вопрос. Я не был уверен.

Я запускаю вторую маленькую платформу у другой стены лаборатории.

— Пожалуйста, — просит Сэм. — Можно мне?

Он хочет сам провести опыт.

— Пожалуй, только ты должен сойти, когда я скажу.

Эта платформа установлена на механическом осцилляторе — плюс немного резины и пробки. Она производит очень постоянную и приятную вибрацию. Я обнаружил, что вибрация оказывает разнообразное благотворное действие на организм.