Изобретая все на свете - [49]

Я дышу ровно. «У меня всё под контролем, — говорю я себе. — Завтра я уеду». Но сегодня я дышу и смотрю, как они оба, Катарина и Роберт, телеавтоматически повинуются.

Луиза возвращает листки в то самое место, где нашла их — под бумажной папкой с ярлычком: «мысли; „луч смерти“ и потенциал спасения человеческих жизней». Она бережно касается бумаги, чтобы не потревожить выведанного секрета. Он любил. Под этой папкой кипа других. Она перебирает их большим пальцем, читая надписи: «Фотографическая мысль», «высокочастотное излучение», «земной резонанс», «электрический полет», «двигатель с дисковой турбиной», «как сделать молнию», «создание и предотвращение землетрясений», «усилитель электрической энергии с катушкой Теслы», «высокочастотная осветительная система», «трансмиттеры-усилители», «приемники свободной энергии», «антигравитация». Все эти заголовки ей ничего не говорят.

Она начинает беспокоиться, долго ли она читала? Мелькает мысль, что, наверно, пора уходить. Он скоро вернется. Она поправляет папки и уже поворачивается, чтобы сделать то, что нужно — уйти, — когда на глаза ей попадается маленький аппаратик. Не больше тостера, он засунут в одну из ячеек между шкафчиками мистера Теслы. Она впервые видит такое устройство — все из стекла и металла, с множеством контактов, торчащих на крышке, с малюсеньким пропеллером-вентилятором и с разными проводками, подключенными к маленьким медным шарикам, вроде головок гидры. Устройство напоминает Луизе описание из одной радиопередачи. Сюжет назывался «Омар — персидский колдун или Голубой сверчок». Луиза невольно принимается гадать, на что способен этот аппарат. Может быть, исполняет мечты, или превращает в золото все, к чему прикоснешься? Гадать можно бесконечно, и она поворачивает в рабочее положение четко обозначенный выключатель. Она просто не может удержаться. Она щелкает рычажком.

Первое, что она замечает — глухой стук, будто усиленный звук биения сердца. Она отступает и падает на стул. Устройство оживает, стучит по столу. Луиза чувствует удары, отдающиеся через дерево ей в ноги. Теперь она чувствует запах — маслянистое металлическое тепло, как будто аппарат разогревается, готовясь исполнить то, что он умеет лучше всего. Наконец металлические шарики начинают жужжать и вращаться. Множество шариков на привязи проводов поднимаются на дюйм-другой над столом. Зависнув в воздухе, они начинают светиться.

— Светлячки, — восклицает Луиза и, не раздумывая, протягивает руку, чтобы тронуть похожий на жучка шарик. Она хватает его двумя пальцами. Воздух замирает, но не Луиза. Электричество, энергия, извлеченная из воздуха, входит в ее тело через указательный и большой пальцы, и она вскакивает, опрокинув стул. Кости Луизы оживают, все внутри течет и плещется, словно она путешествует сквозь время. Нью-Йорк. Палеоцен. Меловой период. Юра. Пермь. Кембрий. Пока мир не останавливается.

Луиза возвращается, но уже не одна. Раздается голос женщины. Он звучит в потоке энергии из аппарата. Он течет прямо в мозг Луизе. Сознание разваливается пополам, как яблоко. Луиза смотрит прямо в жидкую красную сердцевину Земли, удивляясь беззвучно машущим крылышкам черной мухи, удивляясь этой женщине.

— Эй? — она слышит, как женщина что-то говорит, и Луиза готова ответить, но тут колени у нее подкашиваются, пальцы выпускают шарик, она падает, хватаясь за первое, что подвернулось под руку — за стол.

Многочисленные бумаги и папки мистера Теслы разлетаются по всему полу. Падая, Луиза еще успевает заметить, как поворачивается дверная ручка номера 3327. Успевает увидеть шагнувший в комнату мужской ботинок с узким носком. Она переворачивается в падении. Вот потолок. Вот над ней сверкающие глаза и дышащие ноздри мистера Теслы, и она, наконец, опрокидывается во тьму.

ГЛАВА 8

Я едва ли не с жалостью наблюдал за деятельностью Эдисона, зная, что немного теории и вычислений сэкономили бы ему двяносто процентов усилий. Но он питал неподдельное презрение к книжной учености и математике, целиком полагаясь на свой инстинкт изобретателя и американскую практичность.

Никола Тесла

Улицы Вест-Оранжа кажутся мисс Паломи ужасно тихими.

— Эй, Хуанита, эй! Кис-кис-кис! — зовет она из-за затянутой сеткой задней двери.

Это повторяется чуть не каждый вечер. Она раскрошила в фарфоровую мисочку кусочек гамбургера, оставшегося от ужина, для своей кошки.

— Сюда, Хуанита, — зовет она, вглядываясь в темноту двора. — Хуанита?

Она возвращается на кухню, продолжая разговор с пропавшей кошкой.

— Знаю, чего тебе надо, — говорит мисс Паломи и достает из буфета блюдце. Отодрав крышечку из фольги, она сливает отстоявшиеся сливки из бутылки молока на блюдечко. Выходит в ночь, останавливается на площадке лесенки, ведущей во двор, и снова зовет: — Кис-кис-кис!

Она звенит блюдечком, ставя его на крыльцо — старый фокус, который она приберегает на случай, если ее кошка вздумает поиграть в дикого зверя и спрячется в кустах на краю участка. Надежда на блюдечко сливок до сих пор неизменно возвращала Хуаниту к дому. Мисс Паломи обводит глазами двор и снова звенит блюдечком. Никого. Хуаниты нет.