Изобретатель парейазавров. Палеонтолог В. П. Амалицкий и его галерея - [58]

В Варшаве беспорядки начались со стачки рабочих, которые решили пройти большой толпой по улицам. К ним быстро примкнули городские хулиганы, из деревень и пригорода подтянулась чернь, в толпе объявились провокаторы. Рабочие потеряли контроль над ситуацией, толпа стала неуправляемой, и начался погром.

Уличные беспорядки продолжались три дня, которые в городе прозвали «безумными». Толпа громила телефонные станции, рвала провода, била витрины и уличные фонари, что, по словам газет, приняло характер какого-то спорта. Были разграблены винные лавки и пивные склады, пьяные хулиганы обстреливали полицейских. По всей Варшаве без стеснения грабили прохожих, поджигали лавки и мастерские. Хозяева закрыли магазины, зеркальные витрины наглухо заколотили досками.

В город для успокоения ввели военные части, которые патрулировали улицы. При появлении солдат толпа рассеивалась, но тут же собиралась в другом месте. На патрули нередко нападали, они открывали ответный огонь, в том числе по прохожим, которые в испуге пытались скрыться в подворотне. Погибло 57 человек, среди них шесть женщин и трое детей[526].

17 января по распоряжению генерал-губернатора Варшавы в городе ввели положение усиленной охраны, запретили «сходбища и собрания народа на улицах», ограничили право ношения оружия, а домовладельцев обязали закрывать «все балконы, окна и калитки» в случае появления «буйствующей толпы». Нарушителей ждал военный суд.

Газета «Западный голос» подытожила трёхдневные беспорядки такими словами: «Был точно сон. Жизнь как-то сразу круто изменилась, выбилась из колеи и потекла по другому руслу. Всё перевернулось вверх дном, смешалось, заклокотало… Нормальная жизнь остановилась и началась новая жизнь, жизнь грабежей, поджогов и убийств… Зверь в человеке сказался вполне… Весь город охватила паника. Всё оказалось в руках громил»[527]. А «Варшавский дневник» сравнил беспорядки с психическими эпидемиями, которые в Средневековье охватывали целые страны[528].

Несмотря на жёсткие меры, ситуация не улучшалась. Волнения и забастовки прокатились по всей России, а в Царстве Польском к экономическим и политическим требованиям прибавились националистические.

Вначале они проявились в мелочах. Неизвестные замазывали краской русские вывески на магазинах, били стеклянные доски у подъездов, где фамилии жильцов были написаны по-русски. Вскоре появились угрозы поджога русских лавок, требования закрыть русские учреждения. Постепенно националистические лозунги стали главными.

Университет и институт в Варшаве временно закрылись ещё в январе, сразу после начала погромов, как и большинство других учебных заведений страны. Их руководство предполагало возобновить занятия к февралю, но беспорядки не прекращались.

В феврале 1905 года совет профессоров Варшавского университета постановил, что «правильные занятия… могут возобновиться только после успокоения общества»[529], которого пока нельзя предвидеть. Был отправлен запрос в Министерство народного просвещения с просьбой рассмотреть ситуацию.

Министерство распорядились университет закрыть, студентов считать отчисленными[530] и документы им выдавать через полицию. Причём в документах следовало указывать, что владелец не имеет таких прав, как окончивший университетский курс[531].

Политехнический институт тоже закрылся, но здесь студентов решили считать ушедшими до осени в отпуска. Впрочем, увольнение студентов университета, кажется, тоже не состоялось. По крайней мере, профессора ещё долго ходатайствовали об их переводе в другие университеты страны.

Весь 1905 год ситуация в Царстве Польском ухудшалась. Не прекращались «эпидемии стачек». Газеты писали, что забастовки положительно вошли в моду[532]. «У нас забастовка за забастовкой: железные дороги, конные жел. дороги, школьники, всё бастует», – писал профессор закрытого Варшавского университета Г. В. Вульф[533].

В разы выросла преступность. Вымогательства и убийства стали будничным явлением. По улицам болтались хулиганы, которые приставали к прохожим с требованием дать денег на нужды социализма. Почти каждый день в Варшаве нападали на полицейских, государственных служащих, стражников земской стражи, городовых, околоточных надзирателей. Их убивали по два-три человека в неделю.

К лету 1905 года крестьяне в Соколках привычно подготовили площадку для раскопок. Неизвестно, приезжал ли в этот год Амалицкий. Полноценных раскопок в любом случае не было. В отчётах сказано, что в 1905 году была вскрыта площадка всего в три сажени размером[534]. Это шесть метров. Амалицкий даже не стал отмечать их на общем плане работ.

Из-за беспорядков он отклонил предложение Британской научной ассоциации, которая пригласила его в качестве почётного гостя на геологическую экскурсию в Южную Африку, причём за счёт организатора. Амалицкому обещали оплатить все путевые расходы[535].

Рост насилия в Варшаве привёл к тому, что 14 августа 1905 года в городе объявили военное положение. Несмотря на это, университет и институт хотели возобновить занятия и даже начали принимать заявления абитуриентов.

Весь сентябрь в университете шли экстренные заседания и согласования о начале учебного года. Среди прочего выбрали комиссию по вопросам студенческих организаций и реорганизации университетской инспекции. В неё вошли по три профессора от каждого факультета, в том числе Амалицкий.