Изменники Родины - [84]
Улицы, окружавшие сад, полностью выгорели еще во время первого фронта, и в этой части города теперь никто не жил.
Подруги прошли мимо двери с висячим замком, около которой стоял часовой, засунув ноги в соломенные слоновые сапоги; на прохожих он не обращал никакого внимания.
Сад был засыпан огромными сугробами, но от расчищенной улицы туда вела узенькая тропинка.
Девушки пошли по этой тропинке, пробираясь между высокими старыми деревьями с множеством грачиных гнезд.
Искать пришлось недолго: тропинка вела прямо в лощину посередине сада, а в этой лощине лежало около трех десятков трупов; некоторые были уже занесены снегом — вчерашние и позавчерашние, другие лежали открыто — сегодняшние…
Подруги вооружились лохматыми еловыми ветками и стали сметать снег с лиц мертвецов, желая узнать, нет ли среди них знакомых.
— Это пленный, он был у нас в больнице… я его помню… А это… Смотри!.. Фридман!..
Фридман был зубной врач местной амбулатории, старый толстый еврей.
— И откуда он взялся? Его при немцах никто не видел в городе…
Неподалеку Маруся обнаружила старую Рахиль Златкину, ту самую, которой она выписала при рыжем коменданте контрабандный паспорт…
Остальные мертвецы были незакомы.
— Нет, вот еще знакомый! — Лена смахнула снег с лица еще одного покойника.
— Гулиджан! — воскликнула Маруся, узнав часового мастера, рассказчика веселых анекдотов.
Подруги выбрались из сугробов и пошли обратно. Их никто не задержал; даже у запертой двери не оказалось часового: на посту сиротливо и важно стояли одни толстые «штрошуе»…
— А у нас с мамой под печкой жиденята сидят, — вдруг тихим голосом проговорила Маруся.
— Какие жиденята?
— Симкины, соседи наши… саму Симчиху приходили арестовывать, когда она на снегу была… Ну, она пошла в деревню пристанища искать, а киндеры у нас… Ну, до свидания, Аленушка!..
Они разошлись: Лена свернула налево, Маруся пошла прямо.
Под старыми деревьями сада кричали вороны.
Маруся шла домой медленно, посередине дороги, расчищенной до самой земли, и тихо мурлыкала себе под нос привязчивую песенку:
Разным сортом травка…»
Прошло еще немного времени.
Рано утром, чуть свет, на квартиру бургомистра в слезах прибежала жена Егоренкова.
— Сергеич!.. Помогите!.. Федю моего забрали!.. Так его били… Господи!.. Сергеич, спаси ты его…
— За что его арестовали? — быстро спросил Венецкий.
— Донесла сволочь какая-то, что в нашу чайную партизаны ходют… А у нас, вы сами знаете, сколько народу за день переворачивается… Почем мы знаем, кто партизан, кто не партизан?… Сергеич, поговори ты с немцами! Скажи, что Федя не виноват!.. Он же вам всегда помогал, если что надо было… Михайловна, голубушка! — повернулась она к Лене. — Поговори ты с немцами, ты по-ихнему знаешь, они тебя послушают…
Венецкий немного успокоил Егоренчиху, обещав похлопотать за ее мужа, и немедленно отправился искать Владимира Альфредовича, но тот оказался в отъезде и появился только к вечеру.
— Не либеральничайте, мой милый! — сказал переводчик, когда бургомистр изложил ему все обстоятельства дела. — Не советую вам соваться в эту историю: у этого трактирщика нашли оружие и советскую литературу…
— Какую советскую литературу? — воскликнул Венецкий. — Вот тоже советская литература!..
Он раскрыл шкаф, вытащил оттуда и бросил на стол «Тихий Дон», «Цусиму» и еще несколько советских книг и журналов. У сотрудников теперь было слишком много свободного времени, и в конторе образовалась полная библиотека книг, которые все читали по очереди.
— Все это советская литература!.. И вы сами брали ее читать! А оружие тоже везде кругом города валяется!..
— Тише, успокойтесь! Ваш милейший Егоренков имел постоянную связь с партизанами. Его «ресторан» был местом свиданий партизанских «вождей»…
— Он мог об этом не знать…
— Теоретически, конечно, мог: в его заведении бывали самые различные люди. Но вероятнее, что он знал, возможно, ему за это платили, а, может быть, он им сочувствовал, или имел среди них родственников… Во всяком случае, обстановка такова, что с ним церемониться не станут… А вы не лезьте, Николай Сергеевич, а то и вас не помилуют!.. Впрочем, вероятно, наши разговоры уже бесполезны! — он иронически посмотрел на бургомистра сквозь очки и пустил к потолку затейливую струю дыма.
— Почему бесполезны?
— Потому, что Егоренков, по всей вероятности, находится уже в селениях праведных…
Венецкий вскочил и, не говоря ни слова, быстро вышел, хлопнув дверью.
Владимир Альфредович улыбнулся.
— И-де-а-лист! — проговорил он, покачивая головой и закуривая новую сигарету.
А Венецкий в это время быстро, крупным шагом шел по направлению к чайной.
Завернув за последний угол, он убедился, что слова переводчика были правильны.
Висевшая ранее над дверью доска с самодельной надписью «Чайная Федора Егоренкова» была прибита к соседнему телеграфному столбу, и на нем висел, покачиваясь, сам хозяин чайной Федор Егоренков.
— Лена! Леночка!.. Это ты?… Остановись, пожалуйста!..
Лена остановилась на узенькой, протоптанной в снегу дорожке. Она не сразу узнала окликнувшую ее бледную, исхудавшую молодую женщину в стареньком овчинном полушубке со сборами и больших растоптанных валенках.
Проза Ильи Крупника почти не печаталась во второй половине XX века: писатель попал в так называемый «черный список». «Почти реалистические» сочинения Крупника внутренне сродни неореализму Феллини и параллельным пространствам картин Шагала, где зрительная (сюр)реальность обнажает вневременные, вечные темы жизни: противостояние доброты и жестокости, крах привычного порядка, загадка творчества, обрушение индивидуального мира, великая сила искренних чувств — то есть то, что волнует читателей нового XXI века.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Рассказ Павла Шебунина «Неинтересный человек» с иллюстрациями П. Пинкусевича был опубликован в журнале «Огонек» (№ 19 1953 год).
«Вымышленные события и случайные совпадения» дебютного романа сценариста и режиссера документального кино Татьяны Бутовской происходят в среде творческой интеллигенции СССР образца 80-х. Здесь «перестройка, гласность, эйфория» – лишь декорации, в которых разыгрывается очередной акт непреходящей драмы о женщинах и их мужчинах. Александра Камилова, начинающий режиссер-документалист, переживая мучительный и запретный роман со своим коллегой, человеком Востока, верит, что это – «любовь, которая длится дольше жизни».
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
В сегодняшней Мексике женщин похищают на улице или уводят из дома под дулом пистолета. Они пропадают, возвращаясь с работы, учебы или вечеринки, по пути в магазин или в аптеку. Домой никто из них уже никогда не вернется. Все они молоды, привлекательны и бедны. «Молитвы об украденных» – это история горной мексиканской деревни, где девушки и женщины переодеваются в мальчиков и мужчин и прячутся в подземных убежищах, чтобы не стать добычей наркокартелей.