Измени жизнь, оставаясь собой. Личный ребрендинг - [59]

В МГУ, где я училась, перфекционизм поощрялся. В те годы я была очень занята, была параллельно директором небольшой компании, работала на «телефоне доверия», вела тренинги, мне хотелось все успеть. И однажды преподавательница, очень амбициозная и сильная, сказала на экзамене: «Я не хочу терять время, и если кому нужна тройка, давайте зачетку, я автоматом поставлю!» Я тут же, жутко счастливая, прибежала к ней с зачеткой. Она строго на меня посмотрела и сказала: «Как вам не стыдно, это была провокация, у вас что, совсем нет амбиций? Вы соглашаетесь на тройку?» Я ей отвечаю: «Что вы, у меня очень много амбиций, просто очень мало времени! Поэтому, если вы мне поставите тройку, я буду просто счастлива потратить освободившееся время на реализацию своих амбиций». Тогда она поставила мне четверку и объяснила это так: «У меня тоже есть амбиции, и я не могу позволить себе поставить студенту, который посещал мои занятия, трояк». Мне повезло, что она оказалась перфекционисткой.

Без права на ошибку

У перфекциониста есть твердое убеждение, что он не имеет права на ошибку. Хотя на самом деле все мы на ошибках учимся, не бывает поражений, бывают только полученные нами уроки, ошибки – это способ развиваться, делать выводы, получать информацию, расширять кругозор. Но перфекционист не может себе этого позволить.

Парадокс в том, что никогда не знаешь, в какой момент каким качеством нужно блеснуть. Жизнь многомерна.

Парадокс в том, что никогда не знаешь, в какой момент каким качеством нужно блеснуть. Жизнь многомерна. Когда я училась в школе, моя бабушка все время говорила: хороший человек – это не профессия, а самое важное – это диплом. Но за 15 лет работы никто ни разу не спросил у меня диплом, а «хороший человек», или умение работать в коллективе сейчас ценится не меньше профессиональных знаний.

В свое время нужна была «корочка» престижного вуза, потом стало модным знание английского, потом знание английского тоже ушло на второй план, и стали востребованы реальные навыки – то, что ты умеешь делать. Более приоритетным стал опыт работы, а не опыт учебы. Но соответствовать этим критериям можно только в том случае, если человек умеет ориентироваться в окружающем пространстве, быть гибким. Как только он говорит себе: «Я должен стать первым!», он уходит в свою узкую область, теряя весь мир. Такой человек действительно может добиться больших успехов и добьется уважения общества своим фанатизмом, своей упертостью. С одним уточнением: для этого надо правильно выбрать эту область. Но выбор – это тяжелый крест перфекциониста, ведь они могут, страшно сказать, ошибиться.

Ведь не то что выбирать профессию или работу, даже делать покупки для перфекциониста – это большая проблема. Даже чтобы приобрести кроссовки для бега (хоть и бегать-то он будет пару раз в году), он сначала проведет маркетинговое исследование, изучит в Интернете рынок спортивной обуви. Его терзают сомнения: а вдруг это будет не лучший выбор?

Одного руководителя с нервным срывом поместили в клинику неврозов и там ему прописали трудотерапию. Он обрадовался, к тому же оказалось, что трудиться он будет в деревне на свежем воздухе. Через три дня с еще более жутким нервным срывом и с черными кругами под глазами он возвращается в клинику. «Что случилось? – удивился лечащий врач. – Это же трудотерапия, думать не надо, вас же поместили на самый простой участок!» – «А вы хоть знаете, на какой? Меня поставили на участок сортировки яблок. Я должен раскладывать их в разные ящики: мелкие налево, а крупные направо». – «Ну а какие проблемы?» – «Да вы что, доктор, да я на работе такого количества решений в минуту не принимал!» Перфекционист считает, что он должен по любому поводу принять взвешенное и обдуманное решение, причем правильное, причем единолично, и нести за него ответственность. Но подходя к своей работе с ответственностью и старанием, очень важно уметь вовремя остановиться. Профессионализм в том, чтобы выбрать из всех критериев тот минимальный, который сейчас уместен.

Николай Георгиевич отождествлял себя с компанией и проблемы компании воспринимал, как свои собственные. Он отвечал за все. Каждого сотрудника принимал лично, контролировал всех, приходил раньше всех и уходил позже всех. И вот наступает 1998 год. Его компания, как и многие другие, рушится. Но если его сосед, потеряв полтора миллиона долларов, сначала напился с горя, потом сказал со смехом: «С нашим государством не соскучишься!», а когда прошло похмелье, начал с нуля с такой же энергией по крохам собирать свой бизнес, то Николай Георгиевич воспринял крах своего дела как конец жизни. Он так и не смог больше встать на ноги. Для него это был выстрел не в компанию, это был выстрел в его сердце. Четыре месяца до экстренной госпитализации в клинику неврозов он говорил только о том, что он мог сделать и не сделал, чтобы спасти компанию. «Почему я этого не предвидел? Почему я этого не предпринял? Как такое могло случиться? Как я мог не оправдать надежд моих сотрудников?» Весь этот текст он повторял круглосуточно и дошел до больницы, откуда вернулся если не инвалидом, то уже окончившим карьеру человеком: стать успешным бизнесменом он больше не смог.