Излучина Ганга - [20]
Гьян шатался от слабости, страх расползался по всему телу, давил его, душил, ослеплял. Колени тряслись.
Вокруг него раздавался теперь тяжелый топот ног по пыльной земле, а где-то вдалеке — звон колокольчиков Раджи и Сарьи. Он очнулся и тоже побежал, моля: «О боже милосердный, не допусти этого, умоляю тебя, о Шива, владыка вселенной!»
Молитва его запоздала. Это произошло… Хари лежал лицом вниз у самой двери, закрыв руками голову. Из зияющей глубокой раны на его лопатке кровь не сочилась. Она уже вытекла.
Больше в хижине никого не оказалось. Задняя дверь была распахнута.
Красные и синие треугольники
Завеса смерти опустилась над Малым домом, скрыв загоревшееся в нем пламя отмщения. Припасы, заготовленные для благодарственной пуджи в честь Шивы, были аккуратно сложены в молельне. Гьян мучился сознанием своей вины. «Трус! Трус!» — твердил он, бередя душевную рану. Быть может, самая обыкновенная трусость, а никакое не мужество, заставила его безоговорочно воспринять философию ненасилия? Быть может, это самое ненасилие было нужно ему лишь для того, чтобы оправдать ужас кролика, боящегося столкнуться с собакой?
Вишнудатт был арестован за убийство Хари. За неделю местный судья в Пачваде, облаченный лишь так называемыми «второстепенными полномочиями», провел предварительное следствие и передал дело высшей инстанции в Сонаварди. Обвинительное заключение гласило: «Убийство при отягчающих вину обстоятельствах».
Даже для предварительного рассмотрения дела в Пачваде Большой дом пригласил адвоката из Лахора. Он прибыл в черной мантии, мрачный и величественный, в сопровождении трех помощников. Как слон во главе процессии, проследовал он в грязное помещение провинциального суда, уселся в предназначенное для него кресло, предварительно смахнув с него пыль носовым платком. Во время своей речи он держался как примадонна, согласившаяся принять участие в деревенском благотворительном спектакле. Адвокат подал ходатайство об освобождении обвиняемого под залог на время следствия, приведя в поддержку своей просьбы множество пунктов из указаний Верховного суда. При этом он ловко ввертывал словечко «милорд», адресуясь к мировому судье, которому по чину полагалось лишь обращение «ваша честь». Коротышка мировой судья слушал, склонив набок голову, и, казалось, получал большое удовольствие от этого спектакля. Выслушав, он отказался удовлетворить просьбу адвоката.
— Как будет угодно вашей милости, — сказал адвокат, низко поклонившись и лишь легкой усмешкой сопроводив принятие столь странного решения.
Судебное разбирательство было назначено на третье июня, ровно через месяц после убийства. За это время Дамодар и все обитатели Большого дома развили лихорадочную активность. Они отчаянно ринулись в бой. Все пошло в ход, все было перепробовано: связи, шантаж, лесть, взятки, молитвы. Деньги текли рекой. В семейной молельне отслужили десятидневную махапуджу, другая, еще более пышная, была обещана богу Вишну, если он обеспечит оправдание любимого сыночка.
В Малый дом зачастили крючкотворы и их посыльные, дальние родственники, общие знакомые, которых годами никто не видел, даже совсем чужие люди, называвшие себя «благожелателями». Они предлагали взятки или, напротив, угрожали расправой. Гьян был одинаково тверд со всеми.
— Убирайтесь и поступайте как угодно, — отвечал он. — Я хочу видеть Вишнудатта на виселице. Только так!
Однажды ему даже пришлось вытолкать за дверь Какаджи, одного из многочисленных зятьев рай-сахиба, когда тот предложил «начать переговоры».
После этого посещения прекратились, но ненадолго. Назначенный день суда приближался… Большой дом не мог ждать.
Поздним вечером к ним пришел пандит, деревенский священнослужитель. Он явился с черного хода, чтобы не столкнуться с Гьяном, и спросил Аджи.
— У меня есть поручение от тех, из Большого дома. Могу я поговорить с вами наедине?
Аджи вынесла ему деревянную скамейку, и он уселся, скрестив под собой ноги, — посланец бога с миссией добра. Он говорил убедительно, мягким, елейным голосом, натренированным в сотнях богослужений. Речь его была насыщена цитатами из священных книг.
— Они готовы отдать Пиплоду, если твой внук проявит благоразумие, — сообщил он Аджи.
— Кто поверит словам Дамодара? — она пожала плечами. — Он теперь что угодно пообещает, лишь бы спасти сына.
— Он поклялся, припав к стопам Шивы, такую клятву нарушить невозможно.
Аджи покачала головой.
— Гьян меня не послушается. Никого он не станет слушать…
— Он должен послушать, ему надо образумиться. Идти по этому пути — безумие! Объясни ему хорошенько, что ему выгоднее. Гьян мальчишка, горячая голова, как и его отец! Его ждет разорение, если он станет упорствовать. Подумай, что он говорит — Вишнудатт должен быть повешен! Это же смешно. Ручаюсь, Вишнудатту нее равно ничего не будет. Полицейский инспектор и тот на нашей стороне, я хочу сказать — на стороне Большого дома. Почему бы вам не воспользоваться тем, что они предлагают? Вам предоставляется последний шанс. Так омойте же ноги, пока в Ганге еще есть вода.
Аджи вздохнула.
— Мальчик не станет меня слушать. Он ведь теперь глава семьи. Смею ли я ему указывать?
Игорь Дуэль — известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы — выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» — талантливый ученый Юрий Булавин — стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки.
Ну вот, одна в большом городе… За что боролись? Страшно, одиноко, но почему-то и весело одновременно. Только в таком состоянии может прийти бредовая мысль об открытии ресторана. Нет ни денег, ни опыта, ни связей, зато много веселых друзей, перекочевавших из прошлой жизни. Так неоднозначно и идем к неожиданно придуманной цели. Да, и еще срочно нужен кто-то рядом — для симметрии, гармонии и простых человеческих радостей. Да не абы кто, а тот самый — единственный и навсегда! Круто бы еще стать известным журналистом, например.
Юрий Мамлеев — родоначальник жанра метафизического реализма, основатель литературно-философской школы. Сверхзадача метафизика — раскрытие внутренних бездн, которые таятся в душе человека. Самое афористичное определение прозы Мамлеева — Литература конца света. Жизнь довольно кошмарна: она коротка… Настоящая литература обладает эффектом катарсиса — который безусловен в прозе Юрия Мамлеева — ее исход таинственное очищение, даже если жизнь описана в ней как грязь. Главная цель писателя — сохранить или разбудить духовное начало в человеке, осознав существование великой метафизической тайны Бытия. В 3-й том Собрания сочинений включены романы «Крылья ужаса», «Мир и хохот», а также циклы рассказов.
…22 декабря проспект Руставели перекрыла бронетехника. Заправочный пункт устроили у Оперного театра, что подчёркивало драматизм ситуации и напоминало о том, что Грузия поющая страна. Бронемашины выглядели бутафорией к какой-нибудь современной постановке Верди. Казалось, люк переднего танка вот-вот откинется, оттуда вылезет Дон Карлос и запоёт. Танки пыхтели, разбивали асфальт, медленно продвигаясь, брали в кольцо Дом правительства. Над кафе «Воды Лагидзе» билось полотнище с красным крестом…
Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.
«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.