Излучина Ганга - [117]

В глухой стене его отчуждения и в самом деле появились бреши. Семь лет — это так много, почти половина пожизненного заключения. И не все его родные принадлежат к вражескому лагерю. Сундари его всегда понимала и любила. И еще мама…

Матери Деби нанес незаслуженную обиду, ибо она, как подавляющее большинство индийских женщин, не интересовалась политикой вообще. Ей вовсе не обязательно было становиться на сторону проанглийских или антианглийских кругов. Деби из газет узнал, что отец возведен в дворянское достоинство. Он теперь сэр Текчанд Кервад, а мама — леди Кервад. Ей, наверно, очень приятно, что ее называют «леди», он не сомневался, что для женщин такие вещи имеют огромное значение. Титул — как украшение, нечто вроде кольца с бриллиантом или жемчужного ожерелья, знак процветания и престижа. Ну, а то обстоятельство, что это иностранный титул, унижающий национальное достоинство его носителя, не могло тревожить мать Деби. Она не склонна была задумываться о том, кто правит страной.

Отец — другое дело. «Ему сейчас нелегко приходится», — думал Деби. Всю жизнь он был верным и открытым сторонником англичан. В независимой Индии он почувствует себя чужим. Будущие правители вряд ли проявят расположение к человеку, который процветал под покровительством англичан и был удостоен особых отличий.

«Ну хорошо, а как отразится на всех остальных индийцах предстоящая им независимость? — спрашивал себя Деби-даял. — Как переживут они раскол страны?»

Дурные предчувствия возникали у Деби, когда он думал о простых индийцах, миллионах мужчин, женщин и детей, не имевших ни малейшего представления о политике. Ведь именно они будут безжалостно ввергнуты в пучину хаоса, который воцарится в стране, когда англичане уйдут, а индусы и мусульмане вцепятся друг другу в горло.

Тревога о будущем Индии терзала Деби. Временами ему хотелось даже, чтобы англичане не торопились с уходом, а покидали страну постепенно. Обязаны же они предотвратить безвластие, не допустить крушения всех законов и порядков. Ведь прежде именно они заботились о порядке в стране.

Но Деби стыдился таких мыслей. Разве это не признак моральной слабости, инерция рабского сознания, если в поисках безопасности и спокойствия он обращается мыслью к англичанам? Теперь не время мечтать о том, чтобы существующий режим еще чуть-чуть продержался.

Англичане наконец-то уходят. До провозглашения независимости осталось несколько недель. Дата уже объявлена — 15 августа. Двести лет они оставались глухи к просьбам индийцев. И вот они уходят, оставляя страну на попечение тех, кто потребовал их ухода. Однако прежде чем исчезнуть, они расколют надвое страну, которую сами помогли объединить.

Еще один взгляд на пляж

В конце войны полк, в котором служил Гопал, муж Сундари, был послан на Яву, которую голландцы пытались захватить снова. Гопал, по-видимому, отправился туда добровольно. Сундари, впрочем, ничего не имела против его отсутствия. Зиму 1945 года она провела у родителей в Дарьябаде, в Бомбей приехала только в конце марта, как раз за неделю до возвращения мужа из армии.

С точки зрения людей его круга, Гопал с честью выполнил свой долг. Он заработал военный крест за освобождение Тобрука и теперь, когда повсюду умолкли пушки, возвращался домой в чине майора. Британская фирма, где он прежде служил, в знак признания его военных заслуг предложила Гопалу директорский пост. Приятели устроили в его честь ужин в «Веллингтон-клубе». Даже родственники Гопала, порвавшие с ним всякие связи после женитьбы, теперь сочли своим долгом письменно сообщить, что они гордятся его подвигами.

Гопал не получил на войне ни царапины и все же стал совершенно другим человеком. Казалось, что война оставила рубцы в его душе и в то же время сгладила противоречия между его ортодоксальным индуистским воспитанием и западным образованием. Он возвратился домой человеком зрелым и уравновешенным.

Сундари не могла не ощущать фальши, возникшей в их отношениях. Даже любовью они занимались словно из вежливости, щадя щепетильность друг друга, а вовсе не повинуясь искренним чувствам.

С самого первого дня он с головой погрузился в светские удовольствия с каким-то, как показалось Сундари, совершенно новым рвением и пылом, по-видимому, подогретым пребыванием в армии. Похоже было, что все эти встречи, скачки, карточные вечера необходимы ему прежде всего для того, чтобы поменьше оставаться наедине с женой.

«Быть может, это происходит во всех семьях, которым суждено распасться?» — думала Сундари. Хотела бы она знать, отдает ли Гопал себе в этом отчет с такой же ясностью. Его явное безразличие к сложившейся ситуации угнетало ее.

Сундари теперь поняла, что он ее не любит, да и никогда не любил. Быть может, он решил создать видимость благополучия в их семье — ведь именно к этому призывают и ее родители? Она хорошо знала, что в индуистских семьях обычай предписывает жене покорность. Но разве и муж должен участвовать в обмане? Как же тогда с установившимся веками правом индусов-мужчин — требовать, если они того пожелают, религиозного и гражданского расторжения брака? Насколько легче проявить инициативу ему, чем ей!