Излучина Ганга - [116]

— Ну, а сама-то ты хочешь уйти? — спросил он.

Она замотала головой.

— Я хочу остаться. Хочу служить вам, рабыней вашей стану. Все буду делать для вас. Но если вы меня прогоняете, как мне быть?

Случилось именно то, чего он так опасался. Ответственность возлагалась на него одного. Ему одному предстоит мучиться угрызениями совести, когда она уйдет…

— Я не хочу, чтобы ты уходила, — сказал Деби. — Я хочу, чтобы ты осталась.

Трогательно было смотреть, как менялось ее лицо.

— Я останусь только до тех пор, пока вы захотите. Скажете одно словечко, и я исчезну.

Упорство Мумтаз, как ни странно, вызвало у Деби чувство облегчения. Несмотря на ее прошлое, ему было бы теперь трудно представить свою жизнь без нее. Возникла привычка.

Никаких корыстных помыслов он за ней не замечал. Она работала преданно и безропотно, не предъявляя требований, не задавая вопросов, не высказывая претензий к его замкнутому образу жизни. Единственное, о чем молила девушка, — не прогонять ее. Деби не сказал Мумтаз ни одного ласкового слова, принимая все ее услуги как должное и закрепляя, таким образом, сложившиеся между ними отношения служанки и хозяина.

Когда Деби перевел взгляд со своей руки, покрытой оспинами, шрамами и все еще слабой, на ее лицо, чистое, доброе, не тронутое косметикой, на ее глаза, сияющие, лишенные и тени тревоги, ему вдруг показалось, что разлука с ней была бы невыносимой.

— Простите меня за то, что я не умею бросать мяч, — сказала она. — Зато я умею петь. Хотите, спою?

— Нет, благодарю, — ответил он. — Не сегодня. — И продолжал смотреть на нее, словно ее безмятежность помогала ему преодолевать смятение собственных чувств. Что-то в его взгляде заставило ее смутиться и отвести глаза.

Она ушла к себе, а он еще долго лежал без сна, думая о ее смущении и о том, что ему, к собственному удивлению, хочется обнять ее. Но он решил, что сегодня это было бы низко, недостойно — как будто он требует награды за свою доброту!

Постепенно он осознал, что потерял свободу, однако не огорчился, а скорее обрадовался. Подобно тому нищему из сказки, который обзавелся кошкой, чтобы избавиться от мышей в хижине, Деби позволил завлечь себя в сеть, которая зовется мирской суетой, — сплетение бесчисленных забот. Нельзя брать кошку, если вы не можете достать для нее молока. Значит, надо держать корову и работника, чтобы ходил за коровой. И так до бесконечности…

Он сам надел на себя путы. Отныне он будет жить как другие, вечно занятые однообразной работой, погруженные в житейские хлопоты, не позволяющие себе отвлекаться на политическую борьбу или даже на сведение старых счетов.

Но внезапно Деби сделал открытие — у него теперь появилась женщина, жена. «Да, именно жена!» — вызывающе подтвердил он себе. Мысль эта представлялась ему все более привлекательной, словно это плод манго, который сначала кажется кислым, а потом необычайно вкусным. Впервые с тех пор, как он был ранен, Деби ощутил полный душевный покой.

— Послушай! — крикнул он ей. — Как только я совсем поправлюсь, мы поедем в гости к моей сестре. Я хочу ее с тобой познакомить.

— К вашей сестре! — Он услышал тревогу, даже страх в ее голосе.

— Да. Она живет в Бомбее.

Помолчав, Мумтаз спросила:

— Там вы меня и оставите?

— Я вообще не собираюсь тебя оставлять, — сказал он. — Ты всегда будешь со мной. Просто я хочу, чтобы ты с ней повидалась.

— Она такая же добрая, как вы?

— В этом ты сама убедишься. — Он улыбнулся. — Я думаю, она тебе понравится.

— Конечно.

— А уж потом нам придется отправиться к моим родителям.

— К вашим родителям?

— Да, в Дарьябад. Это будет нелегкая поездка, даже опасная.

— О!

— Ты тут ни при чем. Это связано с разными событиями, которые произошли до нашей встречи. Так что, я думаю, лучше сначала повидать Сундари — мою сестру. Она подготовит мать и отца к нашему появлению.

— А они захотят меня видеть?

— Таков обычай. Родители должны познакомиться с девушкой, которую сын приведет в дом, со своей будущей невесткой.

Мумтаз ничего на это не ответила, но Деби знал, что она не спит. Через некоторое время до него донеслись всхлипывания, но он понимал: сейчас лучше не вмешиваться. То, что она сейчас переживает, это совсем личное, и не стоит успокаивать ее ласковыми словами.

«Как странно, — засмеялся он, — моя жена, и такая красивая, спит где-то в кухне на раскладушке, отдельно от мужа». Потом он стал думать о Сундари, о матери и об отце.

Он не видел их больше семи лет. Все эти годы он намеренно ожесточал себя против них, радуясь принятому когда-то решению навсегда отгородиться от их мира. Они представляли вражеский лагерь — глубоко отвратительный ему круг преданных друзей англичан. В этот лагерь входили тысячи индийцев, которые состояли на государственной службе и с усердием, даже с гордостью помогали укреплять иностранное правление. И еще тысячи — те люди, которые вступили в армию и своим участием в войне помогали сохранить это правление. Среди этих был и Гопал Чандидар, муж его сестры. Между тем он, Деби, открыто восстал против англичан. Желание повидать сестру и родителей уже само по себе было проявлением слабости, признанием своего поражения.