Ижевск в огне гражданской войны, 1917-1918 - [22]

Главнокомандующий армиями Прикамского Края Юрьев. Начальник штаба главнокомандующего подполковник Альбоюринов. Ад‘ютант штаба главнокомандующего штабс-капитан Александровский».

На деле белогвардейская тюрьма была более жестокой, чем каторжная тюрьма царского времени (недаром Юрьев получил от Колчака благодарность и чин полковника). Никакого следствия по делам арестованных не велось. Допросов не практиковалось. Никаких обвинений арестованным не пред‘являлось. Между тем, сотни товарищей были расстреляны, заколоты штыками или просто замучены на смерть. Почти каждую ночь Солдатов, Яковлев и Сорочинский пьяные обходили арестованных и производили расправу. Ни один их обход не проходил без того, чтобы несколько арестованных не были избиты нагайками. Били по всякому малейшему поводу. Били и без всякого повода — просто ради собственной потехи. Один арестованный беспартийный рабочий в день восстания удил рыбу на пруду вдали от города. На другой день он ехал в лодке домой, По дороге был арестован белыми, как «подозрительная личность». В его кармане оказался маленький кусочек красного сукна, вырезанный в форме хвоста рыбки, прикрепленный к дорожке^[10] для ловли щук. Этот красный кусочек вызвал зверский гнев белогвардейских палачей и рабочий был избит.

Особенно любили палачи посещать одиночные камеры, где сидели более видные большевики. Этим товарищам доставалось больше, чем другим. Но не эти издевательства и мучения были главной целью посещения арестных помещений белогвардейскими палачами. Обычно, в результате такого посещения, палачи уводили с собой несколько человек арестованных, под предлогом перевода их в Сарапульскую тюрьму, и в лесу за Карлуткой или за Троицким кладбищем прикалывали их штыками. Белогвардейцы в большинстве случаев не расстреливали большевиков, а кололи штыками из тех соображений, чтобы выстрелами не привлечь внимание рабочих. Кроме того, они экономили боевые патроны. Замученных белогвардейцами было более 100 товарищей. Товарищ Клячин сидевший в белогвардейской тюрьме рассказывает о себе следующее:

«Днем мы сидели спокойно. По ночам же каждую минуту ждали смерти. Однажды (не помню какого числа) к Ижевску подходили красные отряды. На заводе был дан тревожный гудок с целью сбора жителей для отражения наступавших красных отрядов. Вечером по камерам ходили палачи: Бекенеев, Сорочинский, Яковлев и др. Они нам приказали лечь на пол, иначе хотели закидать бомбами. Нам пришлось лежать несколько часов. Я так и заснул. Часов в 12 ночи меня толкают ногой, будят и говорят: „вставай, собирайся“. Пришлось повиноваться. Выхожу в коридор. Там уже конвой окружил наших товарищей, среди которых были Сафронов, Федоров, Хохлов, Мороз, Ал. Храмов, Мих. Смирнов и др. Было ясно, что поведут на расстрел. Сделали перекличку и повели. На улице нас окружила целая рота фронтовиков. Слышу говорят: „куда их еще вести, здесь с ними и расправиться“. Но все же ведут дальше. Привели в бывший военный отдел, скомандовали строиться в шеренги (под одну пулю двое).

Пришлось повиноваться. В это время пришел дежурный по караулу Иванов и отдал распоряжение об отмене расстрела, мотивировав тем, что „красные банды“ удалось отогнать от Ижевска. После этого нас 7 чел. завели в одиночную камеру, куда при царизме садили по одному человеку».

После взятия Ижевска красными, газета «Ижевская Правда» выявила не мало возмутительных фактов белогвардейских зверств. Вот один из них описанный газетой за 25 декабря 1918 года.

Зверства белых палачей

Страшную, почти невероятную картину беснования озверелых белогвардейцев рисует нам Семен Ларинцев[11]. «23 октября были арестованы белогвардейцами 22 человека крестьян Банниковых из дер, Болгур Июльской волости и посажены при ижевском военном отделе, где уже находилось 450 человек арестованных раньше.

Чем провинились эти Банниковы[12]) перед белыми палачами — не известно, но только их выстроили на глазах у всех арестованных в один ряд, продели сквозь связанные руки веревку, чтобы они не падали и начали сечь кнутами, сплетенными из 8 ремней, на концах которых была вплетена картечь. Потрясающая картина ужасных страданий несчастных, их нечеловеческие крики и мольба о том, чтобы их скорее прикололи, леденила кровь невольных зрителей. Взрывы негодования раздавались среди нас заключенных, но безумные озверелые палачи не прекратили свое дьявольское истязание. Семь человек пали к их ногам мертвыми. Их свезли и бросили неизвестно куда. Остальных, без живого места на их теле с окровавленными неузнаваемыми от истязания лицами, увели в темные камеры и там продолжали свое отвратительное дело. А чтобы несчастные не падали, чтобы кровожадные инстинкты палачей были удовлетворены вполне, около каждого истязуемого с трех сторон ставили часовых, с направленными на них штыками и экзекуция продолжалась. Стоило лишь страдальцу повалиться от боли, или уклониться от ударов в сторону, как он подхватывался на штык и корчился в ужасных мучениях.

По окончании кровавой экзекуции, приходили полюбоваться на дело рук своих палачей „главари“— Яковлев и Сорочинский. Отдавали приказания выбросить как падаль, замученных насмерть, а оставшихся в живых „сволочей“, как они выражались, оставить в темной до утра. Но не дождались утра — все они умерли в эту кровавую ночь ужасной смертью».