Изгои - [34]
Я открыла глаза. Небо, черное, всеобъемлющее, нависло над серым, таким же бездонным морем, уходящим куда-то вдаль и будто бы не имеющего конца и края. А мы, маленькие человечки, загнанные и потерянные, точно несшие голову на плаху, не спеша забирались в лодки.
Несколько контрабандистов стояли с оружием, время от времени подгоняя замешкавшихся. Взгляд у них был жестокий и презрительный, вели они себя заносчиво и воспринимали нас словно мы скот.
Забираясь в лодку, одна женщина оступилась и упала, прижимая к груди ребенка. Она расплакалась и завыла, не вставая с колен. Несколько раз контрабандист велел ей подняться, но она лишь продолжала прижимать ребенка, со слезами читая молитву.
– Она просто боится, – сказала Иффа, с сочувствием наблюдавшая за ней. Контрабандист перестал обращать на нее внимание, пропуская людей дальше, но от ее рыданий он начал нервничать и вдруг схватил ее за волосы, заставив подняться. Она завопила, не выпуская ребенка.
– Я сказал тебе заткнуться! – прокричал контрабандист, плюясь на нее от бешенства, а затем оттолкнул от себя. Женщина упала, и одежда ее промокла от набежавших волн, и песок прилип к телу и запутался в волосах.
Ребенок заплакал, и теперь они плакали вместе. Из-за их рыданий и бездействия отупевшей от страха толпы мне захотелось убежать.
Папа, как и остальные мужчины, молчаливо наблюдал за этой картиной, не смея вмешаться. Я понимала, почему он ничего не предпринимает, но внутри все равно заклокотало разочарование в нем и в себе и во всех остальных – в слабых запуганных человеческих существах.
Подошла наша очередь забираться в лодку – такую большую, каких я еще не видела. От влаги краска на лодке давно облупилась, а дерево почернело и даже немного прогнило. В лодке уже набралось около двухсот человек. Места было мало, и все прижимались друг к другу, боясь упасть за борт.
Когда мы сели, я взглянула на воду, враждебную и, подобно зыбучему песку, затягивающую и не отпускающую из своих холодных объятий. Даже луна была далекой и равнодушной.
Никто нам не поможет, если мы затонем. Пучина поглотит нас, заглотит и не отпустит, и никто не узнает о наших мольбах и страданиях, и мир проснется, не подозревая, что где-то там, в ледяной морской бездне, захлебнулись собственными надеждами сотни беженцев.
Мы отплыли, и берег начал удаляться, с каждой минутой все больше отсекая шансы возвратиться. Вскоре Египет, как и вся наша прошлая жизнь, остался позади.
Джундуб прижался ко мне. Я гладила его голову и думала о том, что сейчас все или закончится или начнется.
ГЛАВА VI
ЕВРОПА
Греция
Некоторое время все молчали и будто бы даже дышать старались как можно тише. Волнение сковало тело, каждое движение пугало, сердце, словно раненое животное, металось в груди. Когда тишина успокоила нервы, начали раздаваться несмелые перешептывания.
В морской пустыне, где кроме гуляющего ветра и вырядившегося в звездные стразы неба ничего не было, луна казалась ярче обычного. Я долгое время разглядывала ее. Формы кратеров создавали у нее печальное выражение, и она будто удивлялась судьбе человечества, глядя сверху вниз на его страдания и страдая вместе с ним. Теперь луна не казалась мне равнодушной. Покровительственно возвышаясь над нашей лодкой, она точно следила за нами, освещала путь и оберегала.
Джундуб уснул на наших с Иффой ногах. Мы укрылись с ней одеялом, прижавшись друг к другу, и я слышала ее размеренное дыхание и сопение брата, время от времени подрагивающего во сне. Я смотрела на горизонт, пытаясь разглядеть наше будущее, но кроме непроглядной неизвестности ничего там не нашла. Волнение стихло, и начала накатывать сонливость. Я почувствовала голову Иффы на своем плече и поняла, что она уснула.
Лицо замерзло от ночного бриза, но, окруженная родными, я забыла о холоде. Иллюзорное чувство безопасности расслабило меня, и, засыпая, я ощущала умиротворение и еще более окрепшую надежду.
Утром я проснулась от холодного воздуха и гула голосов. Лодку покачивало сильнее, чем раньше, среди людей появилось оживление. Иффа с папой уже проснулись и о чем-то разговаривали. Джундуб все еще спал, прижавшись ко мне. Его дыхание щекотало мне руку и казалось горячим по сравнению с утренней прохладой.
– Вы голодны? – спросил папа, доставая из рюкзака еду.
Его волосы были растрепаны, и глаза опухли от плохого сна. Он зевнул и вздрогнул, и мне захотелось обнять его, такого уставшего и неуклюжего в это утро. Джундуб завертелся и захныкал. Он успокоился не сразу и первое время дрожал и оглядывался, с детским ужасом цепляясь за мою шею.
– Успокой ребенка, или я выкину его за борт, – сказал один из контрабандистов, плывущих с нами в лодке. Он махнул ружьем в сторону воды, и от этого жеста у меня в глазах потемнело от страха. Лицо папы дрогнуло, но он ничего не ответил, только взял Джундуба на руки, крепко прижав к себе.
Небо утром было серое, и вода не казалась настолько пугающей. Голубая теперь, а не черная как ночью, она не несла в себе очевидной опасности. Появилось чувство, будто утонуть почти невозможно. После угрозы контрабандиста я испытывала страх не к природе, но к людям, что с таким пренебрежением наблюдали за нами, с самомнением прячась за оружием.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.