Изгнанники Земли - [51]

Но прежде всего было необходимо разъяснить эту тайну. В сопровождении Виржиля и Каддура молодой Ученый отправился в помещение заключенных, где трое бывших комиссаров встретили их появление с величайшим равнодушием. Все было тщательно осмотрено и обыскано. Ведь такое количество хлората калия — не иголка, мысленно говорил себе Норбер Моони, ведь его не так-то легко спрятать. Мы все обыщем и найдем!..

Однако, как ни обыскивали все вокруг, даже подымали плиты пола, нигде не нашли ровно ничего.

Тогда приступили к осмотру всех окрестностей флигеля, служившего тюрьмой. Круговая дорога, магазины и склады, — все здание обсерватории было обыскано и осмотрено с величайшей заботливостью, старанием и вниманием, при свете электрических фонарей, с помощью заступов, лопат и молотов. Но по-прежнему нигде не было ни следа.

Однако трудно было допустить возможность, что его издержали или дали ему выветриться и испариться. Уже в продолжение четырнадцати суток не было извержения; все стыло и все мерзло. Кроме того, эти люди уже по одному тому, что они были заключенные и что на них смотрели, как на пленных, не могли бы проделать этого, не будучи замечены, так как за ними постоянно присматривали, а на израсходование или истребление содержимого семи бочек хлората калия потребовалось бы немало времени и немало возни.

У Норбера Моони и доктора Бриэ начинало зарождаться другого рода подозрение. Неужели было возможно, чтобы это сделал Каддур?.. Но нет!.. Такого рода предположение было слишком гадко, слишком возмутительно и недопустимо. Для этого надо было, чтобы карлик был просто чудовищем!.. А все его поведение за последнее время, с самого того момента, как он был принят в число своих, близких людей этой маленькой колонии «изгнанников Земли», явно противоречило подобному предположению! Что касается самого Норбера Моони, то он отвергал подобную мысль всеми силами своей души, как самую жестокую и возмутительную несправедливость по отношению к Каддуру. А между тем!.. Что можно было думать?.. Где искать разгадку, решение этого трудного, запутанного вопроса? Он не знал, что думать и что предпринять.

Как бы инстинктивно предугадывая то подозрение, какое падало на его голову, бедный Каддур более всех печалился и огорчался пропажей хлората калия. Он страшно волновался, бегал вправо и влево, искал с каким-то лихорадочным рвением, пристально посматривая по сторонам.

Но и это рвение, и усердие его обращалось как бы улику против него, потому что в этом усматривали что-то неестественное, — и бедняга как бы чувствовал это. Вдруг он подошел к Норберу Моони и, став прямо перед ним, сказал:

— Вор или Костерус Вагнер, руководитель этих негодяев, или же — я! Если я не сумею доказать, что это он, я пущу себе пулю в лоб!

— Зачем принимать так близко к сердцу, дорогой мой Каддур? — ласково проговорил Норбер Моони, стараясь его успокоить. — Докажите нам виновность Костеруса Вагнера, — и я не желаю ничего лучшего!

— В таком случае разрешите мне допросить его в вашем присутствии!

— Хорошо, вернемся в помещение заключенных! По дороге Каддур объяснил, что заключенные могли легко пробраться ночью, в то время, когда все спали, в склады обсерватории через то большое отверстие в стене их помещения, через которое они получали воздух. Они одни могли совершить эту кражу — и они способны сделать такую вещь.

— Но какая могла быть у них цель сделать это? — спросил Норбер Моони.

— Ну, это мы вскоре увидим! — отвечал Каддур и в этом действительно не ошибся.

На его расспросы относительно исчезновения хлората калия Костерус Вагнер без всякого сопротивления признался, что виновником этой кражи является он и его товарищи. Вернее сказать, он не только признался в этом, но даже прямо похвалялся своим поступком.

— Я не сказал вам ничего об этом раньше, потому что вы не спросили меня! — самодовольно говорил он. — Но если бы вместо того, чтобы подкапывать и выстукивать стены, да искать под половыми плитами, — насмешливо продолжал он, — вы бы удостоили меня вопросом, то я сразу бы сообщил вам о том, что вас так сильно интересует!

Такое нахальство превосходило всё.

— А могу я спросить вас, — воскликнул Норбер Моони, — каким образом и с какой целью вы совершили это гнусное воровство, или кражу?

— Каким образом? Это наша тайна, да и не все ли вам равно? Ну, а с какой целью, — это сейчас скажу Нам уже надоело сидеть здесь запертыми, точно звери в клетке, и работать как негры для успеха какого-то дурацкого предприятия, сам успех которого мне кажется весьма сомнительным. Я стал придумывать тогда, какой залог нам бы взять в свои руки, чтобы принудить вас возвратить нам свободу, — и нашел… Теперь я заявляю вам свои требования: или вы тотчас же без промедления возвратите нам полную свободу и примите нас в число равноправных участников общей вашей жизни, — или же вам придется обойтись без хлората калия! Вот и все!..

— Довольно! — воскликнул Норбер Моони, — я не хочу ничего более слышать. Пойдемте, Каддур!

И он вышел из помещения трех бывших комиссаров с немного облегченным сердцем, что хлорат калия все же мог еще быть найден. А в крайнем случае всегда можно будет принять условия этих негодяев и таким образом купить себе право на жизнь, то есть право дышать воздухом… Конечно, если бы речь шла только о нем лично, то он сумел быдоказать им, что он нисколько не боится их или их угроз, — но теперь, когда вопрос дыхания и жизни являлся вопросом не для одного его, но и для Гертруды Керсэн, и для всех остальных, это было делом совсем другого рода.